Лейтенант опомнился. Он скатился по трапу и отдал честь.
— Прикажете послать робота, сэр?
— Куда?
— За багажом.
Я оглянулся на отель. Ни возвращаться туда, ни что-то забирать оттуда мне не хотелось. Хотелось забыть все, если получится. Отрезать. Стряхнуть прах с ног своих…
— Спасибо, лейтенант. Не стоит.
— Но как же? Прямо так… в купальном костюме?
— Разве у вас не найдется какой-нибудь одежды?
— О! Конечно. Мы даже парадный мундир захватили.
— Чей мундир?
— Ваш, — удивился офицер. — А! Понимаю. Старший помощник Сумитомо Ямадзаки предупреждал, что уж это будет сюрпризом. Сэр! Похоже, мне выпала честь первым поздравить вас с назначением на должность командира.
— Командира чего?
На лице лейтенанта появилось благоговейное выражение.
— Командира вакуум-перфоратора «Фантаск», сэр.
— Шутите? — растерялся я.
Лейтенант широчайше улыбнулся:
— Ничуть.
— Узнаешь широкую руку Дюнуа? — спросил Кшиштоф.
— Да уж, — кивнул я. — Перепутать трудно. А где он сейчас?
— Легкий крейсер «Спейс Грейхаунд» в сопровождении фрегатов «Зенгер», «Идальго» и «Галлахэд» миновал орбиту Плутона. Это — авангард Космофлота, Серж. Набирают ускорение курсом на Эпсилон Эридана.
Я секунду подумал и сказал:
— Вот что, лейтенант…
— Лейтенант Рейнольдс, сэр.
Я кивнул:
— Лейтенант Рейнольдс! Как только дестроер выйдет в межпланетное пространство, передайте коммодору Дюнуа радиограмму следующего содержания:
ПОЗДРАВЛЯЮ. УРОД ПРИРУЧЕН.
— Слушаюсь, сэр. «Урод приручен». За вашей подписью, сэр?
Я рассмеялся:
— Разумеется.
После этого взбежал на верхнюю ступеньку трапа, переступил коммингс и остановился.
На своем месте находился отель. Под ним шелестели пальмы. По океану все так же неторопливо скользил барк. За ним по-прежнему висели горы облаков. Но солнце поднялось уже высоко, все виделось в ином свете.
Кшиштоф положил руку на мое плечо.
— А знаешь, Серж, так и полагается покидать Землю, — лукаво сказал он.
— И так же надо отказываться от царств земных, — соглашаюсь я. — Голыми мы пришли в этот мир, голыми и уходим. Одна лишь повязка набедренная…
— А откуда ты знаешь санскрит? — спросил Кшиштоф.
— Разве я говорил на санскрите?
— Ты и сейчас на нем говоришь. Редкое, знаешь ли, увлечение.
— Ах да. Санскрит я выучил на «Туареге». Делать было нечего. Но погоди-ка… А ты откуда его знаешь? Не странное ли совпадение?
— Вот-вот, — сказал Кшиштоф.
Тут мы с ним внимательно друг друга осмотрели. Очень внимательно.
— Значит, так? — с неопределенным выражением сказал Кшиштоф.
— Маленький сюрприз, — кивнул я. — Ты где родился?
— Последний раз — в Гданьске. А ты?
— В Талды-Кургане.
— Первый раз слышу. Это хоть на Земле?
— На Земле. Юго-восточный Казахстан. Или Семиречье.
— Звучит экзотично.
— Зато ближе к первоисточнику.
— Ближе. Ну и кто с нами сыграл такую шутку?
Я пожал плечами.
— Не догадываешься?
— Боюсь догадаться. Теперь знаешь, кого назвать Брамой?
— Тех, кто старше нас, — твердо сказал я.
— Богам стало стыдно? — иронически спросил Кшиштоф.
— Трудно сказать Сначала надо выяснить, кто они такие, боги. До сих пор ведь непонятно.
Кшиштоф покачал головой.
— Пусть этим занимаются Круклис и Мод. У них лучше получится. А мы, пока мы еще люди, должны спасать людей. Тех, с Кампанеллы.
— Как тех, из Капилавасты? — усмехнулся я.
— Серж, да времена-то меняются, — мягко сказал Кшиштоф. — Неужто не заметил? Теперь мы с тобой нужны. Нужны по-настоящему.
У меня такой уверенности не было.
— Будем надеяться Рейнольдс!
— Да, сэр.
— Готовьтесь к старту Пора лететь.
— Слушаюсь, сэр.
— Вот интересно, — сказал Кшиштоф. — Нам кто-нибудь поверит?
— Обязательно, — ответил я. — Не знаю только когда.
— Вопрос можно? — спросил Рейнольдс.
— Пожалуйста.
— Вы сейчас говорили о переселении душ, да?
— Третий, — пробормотал Кшиштоф.
Он открыл рот и забыл его закрыть. Я смотрел-смотрел на лейтенанта, а потом сказал:
— Ты здорово изменился, Добайкха.
Не пожалел.
В его глазах мелькнул ужас. Рейнольдс вдруг сел на пол обхватил руками голову и застонал.
Минус и минус дают плюс. Новое изумление уничтожает старое. К Кшиштофу вернулся дар речи.
— И что это с ним, Серж?
— Да все нормально, выздоравливает. Много успел натворить в прошлый раз. Ничего нового.
— Но тогда… Быть может, мы ошибаемся, гуру?
— Нет, — сказал я.
— Эх! Неужели наше время опять не наступило? Промахнулось?
— Не впервой, — бодро сказал я. — Рейнольдс! Полетели, что ли? Пора тебе исправляться.
Рейнольдс опустил руки и поднял голову. Глаза у него были сухими и спокойными. Но в выражении лица читались следы уходящей боли. Увы, без нее обойтись нельзя. Только через боль можно превратиться в человека. Я помог ему стать на ноги.
— Спасибо, сэр. Какое-то наваждение! Мне хотелось заколоть вас копьем, представляете?
Я не удержался и пощупал шею.
— О, вполне. Вы не забыли, какой нынче век?
Рейнольдс растерянно топтался внутри шлюзовой камеры современного дестроера. За его спиной, в проеме люка, медленно таяли штормовые облака.
— Уже вспомнил. Ох! Надеюсь, следующая реинкарнация будет поприятнее.
— Зависит от вас, дорогой мой.
— Но я ведь изменился?
— Конечно. Вы теперь старше.
— Эй, старичье, — сказал Кшиштоф, — сколько еще «Фантаску» оставаться без капитана? Ходовые испытания начинаются скоро.
Рейнольдс сделал несколько дыхательных упражнений.
— Сейчас.
Он что-то сказал в микрофон. Внешний люк закрылся. Одновременно раскрылся внутренний. За ним скучал шестиногий робот, так и не удостоенный чести нести графский багаж.
Дальше был виден коридор с неярким серым полом, прохладным воздухом, запахами леса, мягким светом бестеневых плафонов. Низкий, но широкий. Очень уютный. Я от души пожалел о любимых шлепанцах, оставленных в отеле. О пушистых тапочках, которые Доминика нарекла смешным и емким словечком «босиконцы». Тех, что подарила Мод.
На миг у меня возникло ощущение, что уж теперь-то судьба угомонится. Ощущение наверняка обманчивое. Судьба угомониться не могла. Нас поджидала Кампанелла со своими загадками и все, что непременно случится после. Вдобавок к путешествию по ту сторону света. Если кто-то сочтет, что этого мало, он меня озадачит.
