И он был один.
– Это позволило нам войти в дом Салы и все тщательно осмотреть, – сказал Реммерт. – Мы как бы выясняли личность Макка-лафа, но на самом деле пытались найти улики против хозяина.
– Нашли что-нибудь? – Гаррод не отрывал глаз от экрана с изображением фасада дома.
– Ничего. Виновным оказывался Маккалаф.
– Не слишком ли это удобно? Большая удача – я говорю о его скоропостижной кончине.
Реммерт фыркнул.
– Если это удача, я, пожалуй, предпочту оставаться неудачником лет до ста. – Вы прекрасно понимаете, что я имел в виду, Питер. Если Сала – убийца., то сложившееся положение ему на руку: человек, на которого он свалил вину, замолчал на следующее же утро.
– Бен Сала не сваливал вину на Маккалафа – это делаю я. В любом случае мне не понятен ход ваших мыслей. Предположим, убийца – Бен Сала. Смерть жильца неминуемо привлечет к дому внимание полиции. Зачем ему это нужно? Кроме того, что бы ни говорил Побджой, Сала не убивал сенатора. Тому есть доказательства.
– Посмотрим их.
Реммерт громко вздохнул, но переключил проектор на быструю перемотку. Пейзажное окно, установленное в коттедже напротив дома Салы, позволило снять голофильм, охватывающий жизнь подозреваемого за весь предыдущий год. Полученная информации была занесена и в ретардитовое устройство памяти, но, поскольку медленное стекло не позволяет возвращаться к старым кадрам, для практической работы использовался обычный голографический фильм.
На экране появилось изображение дома Салы, каким он был год назад, при установке пейзажного окна. Обычный двухэтажный дом с эркером на первом этаже, подпирающим небольшой балкон. Ухоженный палисадник. К основному строению примыкает гараж, его фасад – на одном уровне с домом. Заглянуть внутрь гаража можно только через окна в верхней части ворот.
Реммерт прокручивал фильм, время от времени останавливаясь, чтобы показать Гарроду, как Бен Сала л Маккалаф ходят и выходят. Бен Сала оказался невысоким плотным мужчиной с черными кольцами волос вокруг блестевшей, как начищенный ботинок, лысины. Маккалаф был повыше ростом и слегка сутулился. Серые волосы он зачесывал назад, открывая длинное унылое лицо. Комнату свою покидал редко.
– Маккалаф не слишком похож на политического убийцу высокого ранга, – заметил Гаррод. – Что не скажешь о Сале.
– Кроме внешности, вам нечего поставить ему в вину, – сказал Реммерт, останавливая кадр. Сала работал в саду. Рубаха натягивалась на тучном животе итальянца. – У него пикническое сложение.
– Какое?
– Пикническое. Пикниками называют тучных, низкорослых, коренастых мужчин, которые нередки среди психически неуравновешенных убийц. Но точно такое же сложение характерно для многих ни в чем не повинных людей.
Замелькали новые сцены, выхваченные из реки времени. Бен Сала и его жена, тоже темноволосая, ссорятся, едят. Спят, читают, иногда занимаются грубоватой любовной игрой, в то время как меланхоличное лицо Маккалафа одиноко маячит у окон второго этажа. В одно и то же время Сала уезжал по делам и возвращался в белом «пикапе» последней модели. Наступила зима, пошел снег. Бен Сала стал ездить в потасканном грузовичке пятилетней давности.
Гаррод поднял руку, подавая знак остановить фильм.
– Разве дела Салы пришли в упадок?
– Вовсе нет. Он оказался умелым дельцом – для своего уровня, конечно.
– Вы спрашивали, почему он стал пользоваться старой машиной?
– Представьте, спросил, – сказал Реммерт. – При прежних методах расследования такие факты оставались незамеченными, но во время просмотра ретардитовой записи они бросаются в глаза.
– Что он вам ответил?
– Бен Сала все равно собирался продавать свой «пикап» через полгода, но тут кто-то предложил ему хорошую цену. Он сказал, что просто не мог отказаться от удачной сделки.
– Вы спросили, сколько он получил за машину?
– Нет. Не счел существенным.
Гаррод сделал пометку в блокноте и попросил продолжать. Снег растаял, уступил место зелени весны, а та – ярким цветам лета. В первые дни осени на крыше гаража появился кусок синего брезента. Был он большим, во всю крышу, да еще над воротами свесился край, закрыв окна.
– Зачем это? – Спросил Гаррод, останавливая кадр.
– Крыша протекла.
– По-моему, крыша была крепкой.
Реммерт вернулся немного назад. На кровле в нескольких местах открылась поврежденная черепица. Еще на пару дней в прошлое – крыша снова была исправной.
– Несколько неожиданно, вы не считаете? – спросил Гаррод.
– В начале сентября прошли ураганы. Бен Сала собирается строить новый гараж, поэтому не захотел основательно ремонтировать крышу.
– Все одно к одному, комар носа не подточит.
– Что вы имеете в виду?
– Пока не знаю. Взгляните, как небрежно болтается край брезента над фасадом гаража. А ведь в остальном хозяйство Салы в полном порядке.
– Может быть, так дождь не заливает ворота. – Реммерт начал проявлять нетерпение, видя, как Гаррод делает очередную пометку. – Да и что можно извлечь из этого наблюдения?
– Возможно, и ничего. Но если живешь с медленным стеклом столько, сколько я, оно меняет взгляд на вещи. – Гаррод внезапно осознал, что выражается напыщенно. – Извините, Питер. Есть еще что-нибудь интересное между этим моментом и ночью убийства?
– Я не нашел, но, может быть, вы...
– Давайте последнюю ночь, – сказал Гаррод.
Было темно, когда щит ворот поднялся и скользнул внутрь – так втягиваются самолетные закрылки. Фургон осторожно выехал из гаража, и ворота автоматически закрылись. Включились электронно-оптические усилители, изображение стало ярче. Реммерт остановил кадр: за рулем сидел Маккалаф. Он надвинул на лоб шляпу, но не узнать его длинное печальное лицо было невозможно.
– Дорожные мониторы зафиксировали его движение до северной границы города, – сказал Реммерт. – Теперь обратите внимание на гараж – брезент откинут, и можно заглянуть внутрь.
Он включил быструю перемотку, а когда цифровой индикатор в углу экрана показал, что прошло полчаса, снова перевел проектор на нормальную скорость. Темные квадраты гаражных окон залил белый свет. За окнами двигался человек. Он был коренаст и черноволос – без сомнения, Бен Сала.
Пока хозяин наводил порядок в гараже, Реммерт нажал на кнопку, включая запись показаний подозреваемого:
– Ну, значит, к семи Мэт вернулся. Серый весь и руку левую все тер – болела, что ли. Его, говорит, на сверхурочные просили выйти. Так-то он все на автобусе ездил, у него проезд бесплатный, но тут у меня фургон попросил. Потому, сказал, устал очень, не хочу, сказал, пешком до автобуса. Ну, я дал ему машину, он и поехал. Часов одиннадцать было. Я потом еще в гараже поработал и спать лег. Слышал, он ночью приехал, а когда – не знаю, на часы не смотрел, наутро он, как всегда, на работу ушел, и больше я его живым не видел.
