– Благодарю за информацию, ваше превосходительство – Арлекин встал. – Вы покажете мне местоположение? Ах, да, – вспомнил он. – Вы позволите моей лётчице заправить рингер? Я оплачу наличными.
Арлекин потянулся к сумке, и тут его забила крупная дрожь.
Она началась с руки, мгновенно охватила всё тело, и он почувствовал, что не контролирует себя, что не в состоянии напрячь ни один мускул…
– Господин капитан, с вами всё в порядке? – Сардар с озабоченным лицом встал.
«Нет», хотел сказать Арлекин, но мышцы гортани тоже отказали. Он всё сильнее дрожал всем телом…
Мелантема, ну конечно. Как у мышей. Как у Игоря. Как у Саида. Теперь это началось и у него.
Волна сильнейшей дрожи пробежала по ногам, мышцы ног непроизвольно расслабились, колени подогнулись. В полном, ясном сознании парализованный Арлекин повалился на пол и не ощутил удара.
Он успел увидеть, как рассыпаются пачки денег из его сумки, услышать, как орёт сардар, отдавая какие-то команды… а потом, вслед за телом, отрубилось и его сознание. Реал выключился и погас.
Солнечный ветер пах солёной водой. Атомы нейтрального водорода – пресной. От быстрых галактических протонов тянуло йодистым запахом гнилых водорослей, наведённая радиация собственной обшивки давала слабый аромат придонной мути. Но самый сильный, самый волнующий букет рождала Ио. Тяжёлые анионы серы, хлора, кислорода, выброшенные в космос ионийскими вулканами, попадали в масс-спектрометры «Мариуса» и возбуждали в обонятельных долях его мозга тревожное, будоражащее ощущение – смесь запахов пищи, феромонов, крови. Сочетание, к которому неодолимо тянуло, которое заставляло напрягать все органы чувств – камеры, магнетометры, спектрометры оптических и радиодиапазонов.
Детекторы частиц создавали в мозгу «Мариуса» ощущения запаха, радиоприёмники – ощущение звука. Громче всего гудела холодным голубым шумом магнитосфера Юпитера. Ровно жужжало далёкое Солнце, тихо и нежно шелестела Галактика. На фоне шума Солнца ясно выделялась Венера: прерывистый комариный писк маяка ориентации, сложные многоканальные трели управляющих сигналов. Оттуда, с Венеры, из штаб-квартиры Космофлота, невидимо плывущей в белой густоте облаков, «Мариусом» управляли. Чего он, разумеется, не мог осознать, поскольку сознанием не обладал.
Беспилотный разведывательный орбитер «Симон Мариус» вращался вокруг Юпитера уже шестой год. Многотонный аппарат состоял из двух модулей: силового, с двигателем и реактором, и приборного, с антеннами и научными инструментами. Там же, в приборном модуле, под толстой антирадиационной оболочкой из чередующихся слоёв вольфрама и полиэтилена, пребывал его электронный мозг: кремниевый слепок с биологического мозга тихоокеанского лосося.
Распознавание образов. Задача, которую бионические нейросети до сих пор решали лучше обычных компьютеров – а именно ради этого Космофлот и послал «Мариус» в систему Юпитера. Распознавать образы. Подобно тому, как лосось распознаёт съедобную рыбу, «Мариус» был обучен инстинктивно выявлять на фоне ландшафта галилеевых лун геометрические формы искусственных сооружений. Следы деятельности аквилиан. Постройки Врага.
Орбитер приближался к Юпитеру с ночной стороны, и диск планеты выглядел как чёрный эллипс, вырезанный из звёздного неба. В этом ракурсе были хорошо видны подсвеченные Солнцем бледные кольца. Самого Солнца не было – камера, чтобы не ослепнуть, заслонила его зонной пластинкой коронографа. Западнее Юпитера виднелся крошечный серпик Европы, восточнее – обращённый в противоположную сторону серпик Ганимеда. Ио располагалась впереди по курсу, почти на одной линии с Солнцем, и не была видна. Лишь инфракрасная камера в предельном разрешении могла бы ясно различить тепловые пятна вулканически активных толусов и патер. Но камера смотрела вовсе не на Ио.
Все длиннофокусные камеры и спектрометры «Мариуса» были прикованы к пустой точке пространства чуть западнее этой луны. К первой точке Лагранжа системы Юпитер-Ио. К точке, откуда Враг посылал радиосигналы на Землю – команды своим шпионам.
«Мариус» принял обновление полётной программы ещё вчера, и тогда же поменял орбиту, нацелившись на точку Лагранжа. Аквилианский объект почти не был виден. Он не излучал в сторону аппарата ни радиоволн, ни частиц. Ни звуков, ни запахов. Лишь инфракрасная камера показывала слабое, размытое тепловое пятно диаметром километров в тридцать и оптической толщиной меньше метра – нечто прозрачное, пустотное, вроде газового облачка или разрежённого роя частиц. Пятно медленно смещалось в поле зрения, проходя по фону звёздного ковшика Плеяд.
Наблюдение объекта на фоне Плеяд тоже было частью программы. Фотометр «Мариуса» фиксировал мгновенные неглубокие ослабления блеска Альционы, Меропы, Майи… каждой звезды скопления – по нескольку раз, через нерегулярные интервалы. Нечто затмевало их – не облако газа и не рой пылинок, а нечто сложное, ветвисто-волокнистое, сплетённое из нитей миллиметрового диаметра.
Нечто совершенно непохожее на естественный космический объект.
Добыча.
Рыбы не испытывают эмоций. Им неведом охотничий азарт. Инстинкты управляют ими не через эмоции, а напрямую, и сейчас впервые за восемь лет жизни – два в полёте, шесть у Юпитера – у «Мариуса» включился инстинкт преследования. Не дожидаясь команд с Венеры, а дожидаться пришлось бы больше полутора часов, орбитер переключил передатчик в режим непрерывного потока телеметрии.
Аквилианский объект приближался, и «Мариус» различал его всё яснее. Ажурный каркас из сверхпроводящей проволоки, сложный, как белковая молекула, как фрактал, как готический собор, он висел в пустоте, вращаясь, извиваясь, непрерывно трансформируясь. Он мог бы показаться живым. Поток магнитосферных ионов питал энергией его гигантские соленоидальные кольца. Теперь уже было слышно, как объект шумит в декаметровом диапазоне, впитывая и переизлучая естественные радиовспышки Юпитера, но переизлучая не во все стороны, а в узком остронаправленном пучке. В пучке, нацеленном на Землю.
До объекта оставался какой-то десяток мегаметров, когда «Мариус» получил команду на коррекцию орбиты и аварийный отстрел приборного модуля.
Разделить модули, направить силовой модуль на объект – вот что приказывала ему Венера.
