Он сосредоточил внимание на своих внутренностях, различая каждую происходящую там мелочь. Осознание внешней – лежащей за пределами корпуса – Вселенной снизилось на порядок. Бренниген еще сильнее сфокусировал внимание, выделил уровень, где произошла швартовка, затем коридоры и трубы, пронизывающие его подобно артериям и сосудам. Илиа Вольева была крошечной частицей, движущейся по коридору. Как и в любом крупном организме, в капитане обитало много живого, непосредственно с ним не связанного. Это неудивительно, ведь клетки человеческого тела когда-то были независимы. В капитане водились мелкие суетливые крысы-уборщицы. Но они, лишь смутно осознающие себя, всегда подчинялись капитанской воле; личности такого уровня не способны ни удивить, ни позабавить. Еще скучней были машины. В отличие от них, Вольева представляла собой яркий чужеродный объект, вторгшуюся постороннюю клетку, которую Бренниген мог убить, но не мог подчинить себе.
Она заговорила. Бренниген анализировал речь, разделяя ее вибрацию и производимые шагами колебания.
– Капитан, это я, только что с Ресургема.
Он ответил ей, заставляя вибрировать вещество корабля, – и собственный голос казался ему шепотом.
– Илиа, я рад видеть тебя снова! Без тебя мне было одиноко. Как дела на планете?
– Тревожно там.
– Отчего же?
– Все катится к чертям. Ана думает, что сможет удержать ситуацию под контролем и вывезти бо́льшую часть людей с планеты. Я в этом не уверена.
– А Торн? – деликатно спросил капитан.
Он очень был рад тому, что у Илиа уйма дел на Ресургеме. Возможно, она пока не заметила пришедший лазерный сигнал.
– Торн… хочет стать мессией, выведшим свой народ к земле обетованной. Спасти всех, не замарав рук.
– А ты думаешь, надо действовать прямо и грубо?
– Капитан, ты давно смотрел в сторону бывшего газового гиганта?
Конечно, он смотрел. Любопытство еще не покинуло его, в особенности любопытство к жуткому. Он увлеченно наблюдал за тем, как ингибиторы раскрутили газовый гигант, словно детский волчок. Бренниген видел, как в новорожденной туманности обретают очертания колоссальные машины, размерами не уступающие планетам. Окутанные раскаленной пылью, они казались несформированными эмбрионами. Несомненно, их соединят, создав машину еще большую. По деталям уже угадывался ее контур. Самая крупная часть походила на воронку длиной в шесть тысяч километров и шириной в две тысячи. Из других деталей, видимо, будут изготовлены ложе и замок этого чудовищного мушкетона.
Ничего похожего на окружающие планету кольца, единственный локализованный агрегат. Илиа верит, что он способен калечить звезды. Хорошо бы дожить до тех пор, когда его соберут, увидеть в деле…
– Я постоянно туда смотрю, изучаю, – ответил капитан.
– Тогда ты заметил, что машина почти достроена. Еще пара месяцев, а может, и меньше, и она будет готова выстрелить. Потому нам лучше не рисковать.
Бренниген ощутил ее волнение.
– Ты имеешь в виду применение пушек?
– Капитан, ты же согласился. Разрешил их использовать. Неужели передумал?
Он ответил не сразу, заставил поволноваться. Вольева и в самом деле не знает о лазерном сигнале. Несомненно, если бы узнала, размышляла бы сейчас только о нем.
– Не слишком ли опасно? До сих пор нас не замечали и не атаковали.
– Куда опасней опоздать с его применением.
– Вряд ли Торн с Хоури обрадуются твоим намерениям. Пока эвакуация идет по плану.
– Они увезли с поверхности всего две тысячи человек, один процент от общей численности. Конечно, когда за дело возьмется правительство, эвакуация пойдет гораздо быстрее. Но и беспорядков будет куда больше. Потому я и хочу нанести превентивный удар по ингибиторам.
– Но тем ты навлечешь ответный огонь, и они наверняка меня уничтожат.
– У нас «адский» арсенал.
– Для обороны он бесполезен.
– Я уже все продумала, – раздраженно произнесла Илиа. – Мы поместим пушки в нескольких световых часах от корабля. После активации они сами подлетят на нужное расстояние, как было при обстреле Цербера.
Илиа не требовалось напоминать о том, что нападение на Цербер прошло, мягко говоря, не без проблем. Но справедливости ради следовало признать: оружие тогда не подвело триумвира.
Капитан нашел еще одно не слишком серьезное возражение. Не стоит казаться слишком уж податливым, иначе она может что-то заподозрить.
– А если ингибиторы все-таки решат узнать, откуда оружие, и выйдут на меня?
– К тому времени мы уже нанесем удар, расстроим их планы.
– А что будет с пушками?
– Капитан, это мелкие технические детали. Предоставь мне позаботиться о них. Все, что от тебя требуется сейчас, это передать контроль над пушками.
– Над всеми тридцатью тремя?
– Нет. Я не собираюсь все сразу бросить против ингибиторов. Как ты любезно напомнил, оружие может понадобиться и позднее, чтобы отбить контратаку.
– Похоже, ты тщательно все продумала.
– Правильней сказать так: у меня всегда были тщательно продуманные планы на разные случаи жизни, – холодно произнесла Вольева и вдруг совершенно другим тоном добавила: – И еще, капитан…
Тот молчал в нерешительности. Может, она вспомнила про лазерный сигнал, многократно попадавший на приемники «Ностальгии по бесконечности», и сейчас примется расспрашивать. Говорить на эту тему капитану очень не хотелось.
– Ну, спрашивай же, – не выдержал он, полный тяжелых предчувствий.
– Сигарет у тебя, случайно, не осталось, а?
Вольева продвигалась по складу, где содержались пушки, будто королева, принимающая парад. Вот они, тридцать три красавицы, и все такие разные. Илиа много лет прожила рядом с ними, не пожалела времени и труда на их изучение – и тем не менее узнала сущий минимум, получила самое поверхностное представление. Провести мало-мальски полезные испытания удалось лишь с несколькими артсистемами, которые потом были отправлены обстреливать Цербер. Были подозрения, что некоторые из оставшихся невозможно испытать, не разрушив их при этом.
К счастью, не все пушки были настолько безнадежны. При обращении с оружием главное, и самое сложное, – это правильно определить принцип действия и основные тактико-технические свойства: дальность стрельбы, разрушительная способность, допустимое число выстрелов. Вольева тщательно скрывала от коллег, что имеет лишь самое смутное представление о возможностях половины своего арсенала. Но и ради этого смутного представления пришлось не пожалеть труда и времени.
Основываясь на результатах многолетних исследований, Илиа решила, какие артсистемы использовать против ингибиторов. Выбрала восемь; двадцать пять останутся на борту «Ностальгии по бесконечности». Отобранные пушки отличались небольшой массой, поэтому их можно было скоро и незаметно перевезти и расположить в разных частях системы. Оценки показывали, что всем восьми должно хватить дальности. Но – увы – оценки оставались весьма условными. А Илиа ненавидела неопределенность. К сожалению, оставалось лишь гадать, сможет ли оружие причинить достаточный ущерб машине ингибиторов. Несомненно лишь одно: ингибиторы атаку заметят. И если до сих пор люди для них были как вьющаяся вокруг мошкара – надоедливыми, но неопасными, – то оружие может стать комариным укусом, пробуждающим настоящую злость.
«Ну, так попробуйте этого комарика прихлопнуть!» – зло подумала Вольева.
Она замедлила полет в достаточной степени, чтобы убедиться: со времени последнего осмотра ничего не изменилось. Пушки были зафиксированы точно в таком же положении, что и в прошлый раз. Выглядели они столь же грозно, но никаких самостоятельных действий себе не позволили.
– Капитан, вот эти орудия мне подходят, – сообщила она Бреннигену.
– Всего восемь?
– Да. Пока хватит. Не стоит пихать всех цыплят в одно яйцо, или как там говорится в пословице.
– По-моему, можно подобрать пословицу и получше.
– Когда я скажу, выводи пушки, но не все сразу, по очереди. Надеюсь, для тебя это не проблема.
– Что именно ты скажешь? «Выводи пушки»?
– Ну, хотя бы. Надо просто переместить из корабля наружу. То есть из тебя наружу, – поправилась она, вспомнив, что капитан предпочитает теперь говорить о субсветовике и о себе как об одном целом.
В кои-то веки Бренниген демонстрировал дружелюбие, и Вольевой нисколько не хотелось испортить ему настроение.
– Да отправь пушки за борт, и все дела. Снаружи мы их снова проверим. И еще: постарайся заслонить наши игрушки от ингибиторов. Вроде за нами не следят, но лучше не рисковать лишний раз.
– Илиа, я тоже считаю, что осторожность не бывает лишней.
– Отлично! Не начать ли тогда со старого доброго номера семнадцать?
Пушки пришли в движение, и Вольева содрогнулась. Прошло уже немало времени с тех пор, как несколько орудий покинули склад, и у Илиа выветрилась из памяти эта жуткая процедура. Система креплений, удерживавшая пушку на месте, отключилась, громадина Семнадцатого бесшумно заскользила по рельсу. Хотя в трюме был вакуум и звуки не доносились, возникло ощущение, как при публичной казни, когда ужаснувшаяся толпа замирает на вдохе.
