Штрадер вскинул глаза на собеседника, но генерал Шулленбург упорно молчал, он просто терпеливо ждал, когда же наконец глава заговорщиков четко и ясно скажет ему, зачем он посылает его за Атлантику. Только и всего.
Тщательно подбирая слова, Штрадер заговорил:
- Видите ли, господин генерал-полковник, сейчас не время да и не место говорить о всех деталях разработанного мной плана прихода к власти в нашей стране, однако я должен подчеркнуть: этот план осуществим только в том случае, если друзья за океаном примут мои предложения. Вы ведь знаете, что мой приход к власти окажется возможным лишь в чрезвычайных условиях, вы же знакомы с планом "Рейх-IV"...
Мои друзья за океаном ждут вас, граф. Но я знаю - ваши переговоры будут трудными. Сумейте убедить их помочь мне, и этим вы спасете нашу страну, наши идеалы, наши надежды на создание Германии такой, какой, мы, хотели видеть ее накануне прошлой войны.
"Он имеет в виду войну, которую обрушил на народи Европы Гитлер", понял Шулленбург, и ему стало не по себе.
Генерал-полковник отправился в заморское путешествие. Друзья Штрадера действительно поджидали его. Они были весьма любезны, разработали для фон Шулленбурга такой маршрут поездок, что сразу же стало ясно: ему намерены показать все военное хозяйство, от чердака до подвала. Зачем, с какой целью? Цель какая-то, конечно, была, но какая? В сопровождении генерала Лайта Шулленбург колесил по стране. Гуго Лайт, оказавшийся человеком интеллигентным, сдержанным, был ближайшим советником командующего американской Седьмой армии, дислоцированной на территории ФРГ, и на родине оказался на этот раз случайно, в командировке. По крайней мере, так сказали Шулленбургу.
Переговоры так и не состоялись, просто американские друзья Франца Штрадера в течение нескольких дней "просвещали" генерал-полковника. Беседы были сугубо доверительные, касались не столько военных вопросов, сколько остро политических, - перед Шулленбургом не спеша листали страницы книги тактики дипломатии. Современной, американской. И делали это люди знающие, авторитетные. Он молчал, хранил спокойствие, но только внешнее, внутренне же был в смятении.
Возвращаясь в Европу, все время, пока самолет мчался над океаном, Шулленбург тщательно продумывал свои действия в ближайшие - не дни, часы. Да, он получил теперь возможность нанести по Францу Штрадеру и всем его преступным затеям двойной удар, и он нанесет этот удар, не упустит момента. Но Штрадер от своего не отступится, лишь переменит тактику, - все это следовало заранее учесть. Удар следует нанести не только сильно, но и умно, постараться не выйти из игры раньше времени.
Еще на аэродроме Шулленбург сказался больным и тотчас уехал в свое Поместье - он надеялся выгадать какое-то время на размышления. Зря надеялся - Штрадер без приглашения нагрянул к нему в тот же день. Генерал-полковник начал было подробно рассказывать о посещении им военных объектов в Штатах, но Штрадер нетерпеливо прервал его:
- Для того, чтобы выслушать доклад о вашей поездке с генералом Лайтом по Америке, мне незачем было сломя голову мчаться сюда, тем более когда вы больны, граф. Или это лишь тактический прием с вашей стороны? Не хотите огорчать меня? Ведь вы же отлично понимаете: для меня жизненно важно как можно скорее знать - приняли они там мои предложения или нет? Согласны они действовать в час "икс" синхронно с моим планом "Рейх-IV" или нет? В этом смысл вашей поездки! Прошу вас ответить - они приняли мои предложения или нет?
- Нет, не приняли, герр Штрадер.
- Чем же они мотивировали свое несогласие со мной, какие выставили доводы?
- Они уклонились от конкретного обсуждения вашего обращения к ним, ваших предложений и планов, герр Штрадер.
- Но почему? - Штрадер почти кричал. Лицо его побагровело, руки непроизвольно и беспорядочно двигались, будто хотели кого-то схватить.
- Некоторое время назад президент приезжал в Москву и подписал с русскими ряд соглашений, - начал Шулленбург.
- Не хотите ли вы сказать, что американцы прониклись любовью и симпатией к Советам, стали вдруг противниками войны, что те договора и соглашения связали их теперь по рукам и ногам? - Штрадер не удержался, даже презрительно фыркнул.
- Понятное раздражение мешает вам сейчас рассуждать здраво, - почти мягко сказал Шулленбург. - И это плохо, герр Штрадер. Да, давно и неоднократно отмечалось, что у русских и американцев есть много общего, общих черт в характере, в отношении к работе, к жизни... Ни для кого не секрет и то обстоятельство, что американцы, - я имею в виду широкие слои американского народа, - не любят войну и не хотят ее, это стало ясно по их отношению к войне, которую президент вел в Индокитае, во Вьетнаме. Что же касается соглашений, которые президент Никсон подписал тогда в Москве, то, повторяю, мы с вами зря не придали им должного значения. Мы с вами не поняли их смысла, герр Штрадер.
- Вот как! Что вы этим хотите сказать, господин генерал-полковник?
- Вы вложили слишком узкий смысл в понятие конъюнктуры, на самом деле положение значительно сложнее... Там, в Белом доме твердо, как мне кажется, герр Штрадер, решили политику опасной враждебности по отношению к Советскому Союзу заменить кардинально новой политикой - благожелательного отношения и сотрудничества.
- С Советами, с красными?
- Именно с ними, американцы уверены, что так им диктует жизнь, что иного выхода у них нет. Русские...
- Они разбили нас и поставили на колени, а теперь болтают о так называемом мирном сосуществовании! Нет, ни за что! И я хотел бы, чтобы вы, граф, поняли: у нас с вами имеется еще немало возможностей продолжать борьбу.
Штрадер в исступлении кричал, его все-таки проняло! Он покинул поместье Шулленбурга багровый, потный, явно растерянный - удар был слишком неожиданным и сильным. Шулленбург испытывал удовлетворение. Но он знал потеряв надежду на военную поддержку из-за океана, Штрадер мог броситься в авантюру с проведением своего плана "Рейх-IV". Этого допустить было нельзя, надо любыми средствами сорвать план "Рейх-IV". Но как сорвать? Прежде всего следовало немедленно возвращаться в Бонн.
Рано утром, как только Шулленбург появился в отведенном ему кабинете в здании министерства обороны, раздался телефонный звонок, высший офицер из штаба американской 7-й армии, генерал Лайт спрашивал, можно ли ему приехать по срочному делу. Не придавая этому звонку значения, занятый своими мыслями, генерал-полковник ответил согласием. Лайт явился буквально через десять минут. Что-то общее было между ними, может быть, несколько подчеркнутая чопорность, безукоризненная военная выправка, независимый вид... Шулленбургу показалось, что его посетитель слегка нервничает.
