Дэмьен изнемогал - и от странствия, и от Творения. Когда они наконец остановились передохнуть, он зажег небольшую коптилку и дал отдых измученным глазам. Обессиленная Сиани опустилась наземь, и Дэмьен заметил, как она осторожно потирает глаза, словно обожженные. Он ласково коснулся ее руки, но это было все утешение, которое он мог предложить. Разве что шепотом сказать, что больше не будет гасить лампу, - ее свет, конечно, очень слаб, но Творение им долго не удержать.
- Но мы все же попытались! - шептала Сиани. И несмотря на красноту, глаза ее вспыхнули на миг гордостью, потому что она Творила так же долго, так же успешно, как и он.
Было ужасно трудно вновь подняться и идти дальше. Даже Хессет, казалось, сгорбилась под тяжестью своего рюкзака, хотя он вдвое полегчал с начала пути. Утыканный молча оглядел их. Он как будто не нуждался в отдыхе; его тело было гораздо лучше приспособлено к подземным переходам. Именно его взгляд и заставил их двинуться в путь: глаза, покрытые слизью, упорно выискивали в них признаки слабости. Хотя бы малейшие признаки.
И лишь спустя многие часы, многие мили - кто знает, сколько они шли и куда забрались? - поблизости повеяло жизнью. Наконец-то. Сначала они ее учуяли: пахнуло затхлым запахом жилья, запахом Потерянных. Потом откуда-то потянуло дымком, он раздразнил обоняние и пропал, едва только они принюхались. Потом в ноздри ударил едкий душок плесени, угнездившейся в меху ракхов, - теперь они видели, что та покрывает влажные стены пещер так же плотно, как и шкуры их хозяев. И напоследок в проход вырвалась волна тепла, порожденного настоящим костром, благословенного жара, который изгнал последний след зимнего холода из их усталых членов и обещал хотя бы краткое послабление на столь утомительном пути.
Коридор повернул и расширился. И перед ними распахнулось громадное пространство, и бесчисленное множество большеглазых Потерянных наполняло его. Они собирались в небольшие группы - семьи? - члены которых, тесно сгрудившись, поддерживали небольшие костерки, скребли и полировали кости, вырезали украшения, выискивали друг на друге паразитов. Когда появился их маленький отряд, головы тех, кто поближе, повернулись, и Дэмьен отметил отблески огня на украшениях, тонких каменных резцах и осколках раковин, продетых через щеки, ноздри, даже сквозь веки. Большей частью это были мужчины. Сильнейшими, очевидно, были те, на ком больше всего болталось таких украшений, причем натыканных в самые болезненные места. Какая особенность поведения вызвала такую странную моду? Дэмьен увидел, что их утыканный проводник оглядывает присутствующих с видом превосходства. Он, по-видимому, здесь кто-то вроде вождя. Или священника. Есть ли у ракхов священство?
На стенах, богато, хотя и примитивно разукрашенных, многочисленные рисунки древесным углем и пятна лишайника сливались в грубый, но достаточно сложный узор. И здесь Потерянные укрепляли стены каркасом из костей съеденных животных, но тут они, казалось, служили более декоративным, нежели практическим целям. Отполированные до сияющей белизны, кости мерцали, как драгоценные камни, в неверном свете ракханских костров. Косточки ступней и кистей, тонкие фаланги пальцев были выложены наподобие мозаики и скреплены каким-то природным цементом...
Дэмьен присмотрелся поближе к этим блестящим безделушкам. И что-то внутри него сжалось. Он негромко зашипел, совсем как ракх; мышцы его напряглись. Он еле-еле удержался, чтоб не схватиться за меч.
"Не здесь. Не сейчас. Сначала найди выход из этого проклятого муравейника".
Он постарался загородить спиной узор на стене, чтобы его не увидели женщины, надеясь, что больше нигде такой выставки нет. Отчаяние поднималось в нем, слабость, что пришла вслед за осознанием собственного бессилия. Но он и вправду был бессилен: его обессилила тьма, и лабиринт, и отсутствие Фэа, пригодного для Творения, но более всего всевидящая власть врага, который и теперь, быть может, обшаривал земли ракхов, разыскивая их. Хоть это немного утешало - пока они остаются под землей, есть шанс, что он их не обнаружит.
Пещерные ракхи стали подходить поближе, кто на двух, кто на четырех конечностях, они подбирались, сколько хватало храбрости, и отскакивали, шумно фыркая, когда чуждый запах достигал бледных ноздрей. Хвосты возбужденно били по бокам, свиваясь и развиваясь, как змеи. Как это они чуют запахи в такой вони, подумал Дэмьен; в такой тесноте смешанный смрад плесени и звериных тел был невыносим. Он привлек Сиани к себе, прикрывая ее; Хессет держалась позади - ее "свой-не-свой" запах мог спровоцировать агрессию.
Утыканный окликнул людей. Выждав мгновение, он разразился резкой речью, обрушив на Хессет серию ракханских фраз, звучавших как угрозы. Еле сдерживаясь, она стала переводить:
- Он говорит, это крайний народ, они живут на самой границе места... "места-нет". Он говорит... - Она судорожно вздохнула; ей приходилось стоять и переводить, хотя все ее животные чувства криком кричали, что нужно спасаться бегством. - Он - видящий-во-сне, и они будут делать то, что он скажет. Он попросит их, и они оставят нас здесь, и мы будем спать в... нет... Не могу... - Волнуясь, она прервала речь. - Я не знаю, о чем он.
Но утыканный упорно продолжал.
- Отсюда они могут провести нас к Дому... к месту голубого света, поправилась Хессет.
Дэмьен слышал, как натянуто звенит ее голос - признак жесткого самоконтроля, не присущего ни ей, ни ее народу. "Умница, - думал он. - Так и держись".
- Он говорит, прямо под этим местом туннели, которые нам нужны, но по ним нельзя ходить. Они очень узкие, а стены... "сейчас-падать", так он сказал. Это заброшенные туннели. - Ее тонкие ноздри раздувались в ужасе, невольно реагируя на неведомую угрозу. Она еще раз глубоко вдохнула медленно, словно с усилием втягивая воздух. - Очень опасно. - Перевела ли она слова этого сновидца или откликнулась на собственные мысли? - В прежние времена там много умерло, в этом "месте-нет". Теперь ракхи туда не ходят. Ни один ракх туда не пойдет.
Утыканный оскалился, показав кривые зубы.
- Но я пойду, - переводила Хессет, а он гулко стукнул себя в грудь, задев при этом одно из торчащих украшений, так что из ранки брызнула кровь. - Я видящий-во-сне, я храбрый, я знаю, где "место-нет", и отведу вас туда. - Покрытые пленкой глаза уставились на Дэмьена с явной враждебностью. - Полагаю, это для него способ самоутвердиться...
- Я понял.
Разумеется, очень знакомый социальный механизм. Примитивный, животный... но так поступают и самцы-люди. Он припомнил маленького мальчика, храбро переждавшего истинную ночь в одиночку, чтобы добиться признания, какого заслуживали лишь отчаянные смельчаки. Это была бравада. Все это - одна сплошная бравада.
