Людочка вышла из кухни и вернулась со своей сумочкой, достала из пачки сигарету, но спичек не оказалось, и она беспомощно заерзала на табуретке, оглядываясь по сторонам и взмахивая незажженой сигаретой.
Спичек у Петрова не было.
- Давай, раскурю, - сказал он.
- На. Ой, а как? Петров молча взял сигарету, убрал кофейник с плиты, сунул сигарету в конфорку и, наклонившись над ней, потянул воздух через мундштук. Жар опалил лицо, сигарета дымила, но не зажигалась, а Петров терпел, втягивая в легкие сладковатый дым. Казалось, еще чуть-чуть, и брови вспыхнут, он потеряет сознание и сунется лицом в это пекло:
Сигарета вспыхнула неожиданно, Петров отпрянул.
- Ой, Петров, - сказала Людочка, - а ведь у тебя губы в помаде. Я наверное...
И пристально посмотрела на Петрова. Петров должен был смутиться, но, неожиданно для самого себя, не сделал этого. И сэтого мгновения окончательно уверовал в свое перерождение.
"Ты меня всего высосал!.." - вспомнил он слова двойника.
"Неужели это правда?.. Неужели я что-то забрал у него?.. Бред!
Людочка продолжала смотреть на Петрова, а он тряхнул головой, словно бы избавляясь от наваждения, и весело сказал:
- Значит, теперь придется целоваться. Чтобы уж заодно...
Людочка моментально покраснела и,глядя в пол, процитировала:
- "Умри, но не давай поцелуя без любви!"
- А в чем дело? Я уже умер, и вследствии воскресения свободен от обязательств... Что есть любовь? Она суть очарованье. Вспомни классиков - Пушкина, например. Он любил многих - ему и карты в руки. Но можно и иначе. Я, например, готов сделать предложение.
- Ой, Петров! - Людочка торопливо затянулась, выпустила дым в потолок и вызывающе уставилась на Петроава. - Ну, ты и Петро-ов!
Она теперь была не просто красива, а безумно красива. Что Петров и отметил, обозвав себя про себя кретином.
- Нет, Петров, это просто не ты, - продолжала Людочка. Подумать только... Два года я за ним таскаюсь, он меня в упор не замечает, и вдруг - предложение.
Она вскочила с табуретки, подбежала к раковине, нервно загасила сигарету и неожиданно, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Петров подошел и обнял ее сзади за плечи.
- Ну, ну.., пробормотал он, ощущая смутный запах волос и испытывая волнение от ее близости, - чего ты...
Людочка постояла некоторое время неподвижно, потом дернула плечами и обернулась.
- Ладно, Петров, Будем считать, что это у тебя вырвалось случайно. Бывает...
- Ничего подобного, - Сказал Петров, глядя ей прямо в глаза, - это сделано преднамеренно, и я отвечаю за каждое сказанное слово. Несколько позже мы тщательно обсудим все аспекты моего предложения, а сейчас давай пить кофе. Кстати, я расскажу тебе, почему вчера удрал с работы. Это настолько пикантная история1..
Атмосфера, таким образом, несколько разрядилась, Людочка начала искать чашки и разливать кофе, параллельно слушая рассказ Петрова о ведомостях с отрицательными зарплатами и тайком вытирая глаза.
Потом пили кофе, она сидела в углу тихая, как мышка, уставившись на Петрова огромными зелеными глазами в засохших потеках краски, отчего они нравились еще больше, потому что он уже видел такие на картинах... Или на иконах... Хотя, где он мог видеть иконы?..
Кофе взбодрило Петрова, он распалился и описал сцену противостояния Кожемякину настолько ярко, что и сам возвысился в собственных глазах. А под конец заявил, что пусть они там хоть в лепешку расшибутся, но ведомость он править не даст!
- Слушай, там ведь написано, что вынос тела завтра, неожиданно сказала Людочка.
- Какого тела? - опешил Петров. - А-а, это моего, что ли?
- Он усмехнулся. - Интересно, где они его возьмут? Людочка ничего не ответила, а только грустно посмотрела в окно и вздохнула.
За окном шел дождь.
----
Этот же дождь продолжался и утром. Хотя, возможно, это был уже совсем другой дождь...
Петров еще с вечера твердо решил прямо с утра идти на работу и опровергнуть слух о своей кончине лично. Но...
Дело в том, что Людочка эту ночь провела у него, а трудовое законодательство на сей счет не дает никаких указаний. Единственное, на что недвусмысленно указывает трудовое законодательство - это временное прекращение трудовых отношений в связи с беременностью, и окончательное - в связи с кончиной трудящегося. В этом смысле положение Петрова было двусмысленным, а Людочки - катастрофическим. Так уж получилось, что на работу они в этот день опоздали. Ну.., просто так вышло.
Так, вообще говоря, бывает. Просыпается человек в своей постели, смотрит на часы, а там уже... Потому что человеку, в отличие от трудового законодательства, ничто человеческое не чуждо. А трудовое законодательство просыпается только тогда, когда женщине необходимо предоставлять декретный отпуск. И не раньше... Человек, разумеется, вскакивает, бежит в туалет, потом на кухню, потом еще куда-то, пока не сообразит окончательно, что он опоздал, и суетиться не надо. Но очень редкий человек после этого перестает, суетиться. Петров не только перестал, он даже и не начинал. Проснулся, открыл глаза и долго смотрел в потолок. Людочки рядом не было - она на кухне уже гремела посудой. Петров машинально глянул на часы и осознал, что уже половина девятого, а, стало быть, рабочий день начался, и можно не суетиться. Он встал, надел свои тренировочные штаны с лампасами и отправился на кухню. Там, опершись на косяк, он принялся наблюдать за тем, как Людочка ловко разбивает яйца на сковородку, режет лук, колбасу, солит, и так далее, успевая в промежутках заниматься прической и макияжем перед маленьким зеркалом, пристроенном на подоконнике. Наконец она его заметила и обернулась.
Теперь Петров ясно осознал, что вот сейчас все решится. Все зависит от того, что он сейчас скажет. Либо он сморозит какую-нибудь глупость, от которой между ними моментально возникнет невидимая стена отчуждения, после чего, съев свою яичницу, они разбегутся в разные стороны, и у Петрова начнется прежняя холостая жизнь. А у Людочки?.. Либо...
Петров не знал, что нужно говорить в таких случаях. Тот, прежний Петров, скорее всего молчал бы, уставясь в угол, или ляпнул что-нибудь невпопад. Но этот Петров, уже знал, что если не хочешь сморозить глупость, то лучше всего ничего не говорить, а молча улыбнуться. Что он и сделал. Эффект превзошел все его ожидания. Людочка расцвела прямо на его глазах, и только после этого Петров произнес:
- Ну, вот и я. Гадкий, грязный, неумытый поросенок...
- Давай, поросенок, садись за стол, а не то на работу опоздаем, - оказала Людочка, ставя сковородку на стол,
- А сколько сейчас, по-твоему?
- Мои стоят, а на твоих примерно семь с четвертью. Они правильно идут?
