- Вот после той ночи, когда я корпел над программой пытался выяснить, откуда могли выползти минусы в зарплатах...
И Петров рассказал Людочке о событиях трех последних дней.
Людочка слушала внимательно, только иногда недоверчиво покачивая головой и время от времени прижимая ладошку к губам. Она переживала совершенно искренне, сочувствуя всем. Людочка имела характер типичной русской женщины. Богатая история нашей страны отшлифовала этот характер, в результате на всем белом свете не найти существ, более способных к сопереживанию и всепрощению, чем наши женщины. Если бы и наши мужчины... Но нет, этого, увы, не случилось.
Когда Петров закончил, он с удивлением обнаружил, что сидит перед пустой сковородкой, пытаясь вилкой подчеркнуть самые ответственные участки своего повествования. Точнее, он догадался об этих попытках по завершающей стадии движения вилки. Людочка же сидела напротив, подперев голову ладонями, и , судя по всему, к еде даже не притронулась.
- Ну, вот и все, - дополнил Петров свой рассказ и впервые за последние два дня смутился. - Люда, ты бы поела. А то
я...
- Я поем, поем! Ты не беспокойся. Хочешь, я тебе еще чего-нибудь дам?
- Чаю. Налей пожалуйста.
Людочка исполнила пожелание и снова укрепилась за столом в прежней позе.
- Ой, Петров, так значит это был он? Это его...
- Да, скорее всего. - Ты ведь толком ничего не сказала. "Белый, симпатичный"...
- И что ты теперь собираешься делать?
- Что делать... А что я могу делать с такой ногой?.. Там видно будет. Знаешь, ну их к черту все эти проблемы. Пойдем лучше смотреть телевизор.
- Иди, я сейчас. Тебе помочь дойти?
- Сам дойду, - буркнул Петров и поскакал на диван. А Людочка принялась жарить которую уже по счету за сегодняшний день яичницу. Дождь за окном, как ей показалось, принял совершенно необратимый характер, и планета Земля, по всем рассчетам, уже должна была, промокнуть до самого ада. Вероятно и у самого владыки репутация оказалась подмоченной...
----
Следующий день начался вполне благопристойно. Когда Петров проснулся утром, Людочка уже ушла на работу, оставив ему на столе завтрак и записку следующего содержания: "Петров! Не смей выходить из дому! Хлеба я куплю!"
Несколько сбитый с толку обилием восклицательных знаков, Петров решил, что, вероятно, кончился хлеб. Но проверкой было установлено наличие почти трех четвертей булки. Этого хватило бы на день и двум Петровым. Таким образом, тайная логическая связь между первым и вторым предложением в записке осталась невыясненной. Разве что Людочка решила, что он за завтраком слопает весь хлеб и ринется в гастроном, чтобы в обед не умереть с голоду.
Петров опробовал свою ногу - ходить он уже мог, но далеко - вряд ли. И решил, что еще день валяется на диване, а там видно будет. День этот он провел в размышлениях.
Людочка пришла в семь, принесла картошки и сразу без всякой паузы начала ее чистить. Петров про себя заметил, что уже совершенно привык к новой семейной жизни, и воспринимает все это, как данное. Людочка абсолютно естественно вписалась в интерьер его квартиры, а для кухни являлась просто украшением. Чем-то она напоминала мать...
Петров вспомнил двойника и подумал, что тот вероятно, должен был помнить свою мать, и интересно было бы ему показать фотографию. Узнал бы он ее, или нет?.. Впрочем, двойника уже нет на белом свете... Хотя, еще не известно, кто есть, а кого нет:
Петров следил, как Людочка ловко чистят картошку, а она искоса на него поглядывала.
- Да, Петров, - наконец сказала она, - наделал ты шуму.
- А что такое там отряслось опять?
- Ну, во-первых, усиленно муссируется тезис о том, что ты умер не зря.
- Еще бы! - самодовольно произнес Петров, - А именно?
- А именно: зарплату еще не выдали, народ волнуется, и ходит слух, что с ведомостями не все чисто. Мол, там кто-то руки греет и тэ дэ. Махинации и все такое. А тебя, мол, того... В общем, убрали, поскольку ты, будто бы, прищемил кону-то хвост.
- Да? Как интересно...
- Особенно упорно обсуждают Кожемякина - все видели, как ты от него удрал.
- Я? Удрал?! Да ничего подобного!
- Народ зря говорить не станет, - Людочка подняла вверх нож, - Народ все видит и все подмечает. А тем более, наши бабки... Это все во-первых. А во-вторых, тебя вчера видели в разных местах разные люди, и притом почти одновременно. И в связи с этим, опять же, ходит слух, что похоронили не тебя. а кого-то... неизвестно кого.
- Смотри, что делается.., - пробормотал Петров, - того и гляди меня придут брать...
Тем не менее, и этот вечер прошел спокойно. Правда, по телевизору передали старинную песню, в которой имелись, среди прочих, и такие строчки:
"...Ой, пропадет, он говорил мне, твоя буйна голова..."
Петровым на некоторое время овладело уныние, но усилием воли он его подавил.
Утром Петров встал рано, хотел собираться на работу, но тут выяснилось, что нога за ночь снова опухла, ходить он может еле-еле и, как сказала Людочка, не стоит рыпаться. Петров был бы и рад о ней не согласиться, но...
Эта нога уже стала раздражать Петрова. То есть, она, по его мнению, начала проявлять слишком большую самостоятельность и опухала по своей воле, когда ей заблагорассудится. Можно было конечно, на нее надавить, но...
И все эти многочисленные "но" ему тоже не нравились. Их с каждым днем становилось все больше, а в теперешнем своем несколько двусмысленном положении Петров склонен был к упрощениям позиции на шахматной доске жизни. Но...
Итак, Петров третий день сидел дома, бил баклуши и плевал в потолок. Примерно около десяти часов утра он, посетив санузел, решил лечь спать окончательно. Но тут за дверью услышал кокое-то шебуршание, как-будто кто-то пытался подобрать ключ к замку. "Интересно!" - сказал сам себе Петров и подошел к двери вплотную. Он услышал пыхтение, а потом чей-то голос отчетливо произнес:
- Нет, не могу, не та система. Замок английский, а они там, за бугром, не дураки. У них там "мой дом - моя крепость", и адье... Придется ломать.
- Что значит ломать! - оказал другой голос, принадлежащий, вероятно, человеку, наделенному властью, с одной стороны, и ответственностью - с другой. - А за чей счет будет ремонт?
- Ремонт будет за счет покойника, - оказал первый, совершенно безответственный голос, и хихикнул.
"Не понял!" - буркнул Петров себе под нос и, повернув ручку замка, дернул дверь на себя. На него немедленно упал человек с отверткой и плоскогубцами в руках, но Петров был готов ко всему и легким движением плеча вышиб незнакомца обратно за дверь.
- Вы к кому? - спросил он другого незнакомца, вероятно, того самого, который производил сквозь дверь впечатление человека весьма ответственного, а теперь выглядевшего несколько огорошенным.
