Калан положил руку на плечо Мелиадуса и показал на бездействующую машину.
- Помните ее? Это машина ментальности. Мы ее использовали для проверки разума Хокмуна.
- Да, - буркнул Мелиадус. - Именно это и заставило нас поверить, что он будет нам предан.
- Мы исходили лишь из известных нам факторов, не учитывая тех, которые невозможно предвидеть, - ото-звался Калан, защищая себя и свое изобретение. - Но я не для этого упомянул о ней. Сегодня утром меня попросили использовать машину...
- Кто?
- Сам Король-Император. Он вызвал меня в Тронный Зал и сообщил, что желает проверить одного из придворных.
- И кого же?
- А как по-вашему, милорд?
- Меня?! - возмутился Мелиадус.
- Да, именно вас. Я думаю, что он усомнился в вашей преданности, барон.
- Как вы думаете, это серьезно?
- Не очень. Похоже, его беспокоит то, что вы чересчур сосредоточены на своих личных замыслах и мало внимания уделяете интересам престола. Ему, скорее всего, не терпится узнать, насколько сильна ваша преданность и не оставили ли вы свои помыслы...
- И ты намерен подчиниться его приказу?
- А что, ты предлагаешь игнорировать его? - поинтересовался Калан.
- Нет... Что же нам делать?
- Придется поместить тебя в машину ментальности. Но я думаю, что сумею получить нужные _н_а_м_ результаты, - Калан тихо засмеялся. - Ну как, Мелиадус, начнем?
Барон медленно, с явной неохотой двинулся вперед, напряженно всматриваясь в блестящую машину из красно-синего металла с разнообразными выступами, тяжелыми членистыми суставами и приборами неизвестного назначения. Единственной округлой частью в ее конструкции был огромный колокол, подвешенный с помощью специальной системы, чем-то напоминающей гильотину.
Калан включил рубильник и сделал жест рукой, как бы извиняясь:
- Раньше мы держали машину в специальном зале. Но в последнее время стало катастрофически не хватать места для наших опытов. Это и есть одна из моих претензий. Как же можно от нас чего-то требовать, не создав соответствующих условий?
Из машины послышался звук, похожий на дыхание гигантского зверя. Мелиадус отступил на шаг. Калан снова тихо засмеялся и сделал служителям в змеиных масках знак, чтобы те подошли и помогли ему.
- Будь добр, Мелиадус, встань под этот колокол, а мы опустим его.
Барон окинул машину подозрительным взглядом и занял место под колоколом. Колокол начал медленно опускаться, пока полностью не закрыл барона. Мягкие, похожие на плоть стенки изогнулись, заключая в себя его тело. Затем у барона появилось ощущение, будто в его мозг всадили раскаленную иглу, проникающую все глубже и глубже. Он попробовал было закричать, но голос его не слушался... У него начались галлюцинации, перемежающиеся с воспоминаниями о прошлом. Перед глазами проплывали битвы и казни, то и дело появлялось ненавистное лицо Дориана Хокмуна, повторяясь в миллионах искаженных образов. И возникало прекрасное лицо Исольды Брасс - женщины, которую он желал больше всех других женщин мира. Постепенно перед ним прошла вся его жизнь. Он вспомнил все, что с ним происходило, о чем он когда-либо думал и мечтал. Все... Но не в хронологическом порядке, а в порядке важности событий. И надо всем довлела его страсть к Исольде, ненависть к Хокмуну и замыслы о свержении Короля Хаона.
Затем колокол поднялся, и Мелиадус снова увидел маску Калана. Как ни странно, барон ощутил вдруг себя душевно очистившимся и испытывал теперь небывалый подъем духа.
- Ну, Калан, что ты обнаружил?
- Пока что ничего нового. Потребуется час-другой, чтобы сверить все результаты. - Он хихикнул. - Император, увидев их, здорово бы позабавился!
- Надеюсь, он их не увидит.
- Он увидит несколько другое. Что твоя ненависть к Хокмуну становится меньше, а любовь к Императору - постоянна и глубока. Не зря говорят, что любовь и ненависть идут рука об руку! Так что твои потаенные чувства к Хаону, при незначительном вмешательстве с моей стороны, превратятся в любовь.
- Хорошо. Теперь давай обсудим наши планы. Во-первых, мы должны найти способ вернуть замок Брасс в наше измерение или же найти путь туда. Во-вторых, нужно каким-то образом вдохнуть жизнь в Черный Камень, что находится во лбу у Хокмуна. И тогда он вновь окажется в нашей власти. И, наконец, необходимо изобрести оружие, которое поможет нам победить Хаона.
- Конечно, - согласился Калан. - Для этого имеется все необходимое: и новые металлы, и новые устройства, изобретенные мною для наших кораблей...
- Для тех, которыми сейчас командует Тротт?
- Да, эти двигатели гонят суда намного быстрее и на большие расстояния. Пока что ими оснащены только корабли Тротта. Он скоро должен прислать нам сообщение.
- А куда Тротт направился?
- Я не уверен, но думаю, что в Коммуназию... Да, путь не близкий!
- Допустим, что так, - согласился Мелиадус. - И все же давай не будем говорить о Тротте и обсудим наши дальнейшие действия. Тарагорм тоже думает над тем, как нам добраться до замка Брасс.
- Да, ему следует серьезно этим заняться, а я постараюсь активизировать Черный Камень, - предложил Калан.
- Наверное, - согласился Мелиадус. - Но я еще посоветуюсь с Тарагормом и скоро вернусь.
С этими словами Мелиадус подозвал своих рабынь, уселся в носилки, махнул на прощание рукой Калану и приказал девушкам нести себя во дворец Времени.
3. ТАРАГОРМ ИЗ ДВОРЦА ВРЕМЕНИ
Итак, Мелиадус оказался во дворце Тарагорма, выстроенного в форме гигантских часов. Воздух здесь был заполнен лязганьем, жужжанием и тиканьем маятников и маятничков. Тарагорм в своей огромной маске-часах, показывающих абсолютно точное время, взял Мелиадуса за руку. И они пошли через зал Маятника. Громадная медная чаша весом в пятьдесят тонн, сделанная в форме пылающего солнца, раскачивалась взад и вперед - через весь зал.
- Ну, брат, - обратился Мелиадус к Тарагорму, перекрывая голосом шум механизмов. - Ты направил мне сообщение, что у тебя есть для меня радостное известие. Я подумал, что должен повидаться с тобой.
- Да, лучше всего передать тебе новость лично.
Тарагорм повел Мелиадуса через короткий коридор в небольшое помещение, где стояли только одни старые часы. Барон закрыл дверь, и стало более или менее тихо. Тарагорм показал на часы:
- Это, наверное, самые старые часы в мире. Их мастером был Томас Томпсон, а теперь эту вещь называют "дедушкой Томпсоном".
- Никогда не слыхал о Томпсоне...
- Мастер-ремесленник - величайший для своего века. Он жил задолго до Страшного Тысячелетия.
- В самом деле? И это имеет какое-нибудь отношение к тому, что ты хотел мне сказать?
- Конечно, нет. - Тарагорм хлопнул в ладоши, и сразу же открылась боковая дверь. К ним навстречу шагнул тощий оборванец, лицо которого было скрыто под простой маской из потрескавшейся кожи. Человек отвесил Мелиадусу экстравагантный поклон.
