— Министерство разрушило ее. Мы не можем больше туда вернуться, — настаивает Сайлас, и меня охватывает стыд, потому что я понимаю, какими беспомощными мы кажемся.
— Здесь нет кемпингов для беженцев. В Роще были сотни. У нас нет места. Я предполагаю, что вам стоит повернуться назад и передайте Петре ответ - нет.
Сайлас опускает голову. Дориан и Зонг переглядываются. Мод и Брюс сжимаются. Я делаю шаг вперед.
Мужчина не пытается удержать меня, только поднимает бровь.
— Мы не разведчики. Петра и ее люди мертвы, а деревья уничтожены. Остались только мы, - я чувствую взгляд других на себе. Было ли это ошибкой, высказать это вслух?
Мужчина продолжает молчать. Он прикладывает палец к уху и затем кивает.
— Мины нажимного действия деактивированы, — говорит он. У него приемник в ухе, он - никакой не предводитель, другие солдаты прыгают со стены, окружают нас и подбирают наше оружие с земли.
— Убери свои грязные лапы от моей вещи! — визжит Мод, но солдат просто ударяет пистолетом ей между ребер.
Она визжит от боли, глаза Сайласа расширяются.
- Скажи своим обезьянам, как они должны себя вести, - ревет он.
Тип только криво ухмыляется.
— Почему это я должен? — он смотрит на мой дыхательный прибор, а затем мне в глаза, единственную не закрытую часть лица. Он не делает никакой тайны из этого, насколько он презирает мою зависимость.
—Мы не будем балластом. Мы хорошо дипломированы, — говорит Зонг. — Я - биохимик. Я могу помогать в развитии запасов кислорода.
—Здесь только одно имеет власть, — говорит мужчина. Он выступает вперед и оттягивает маску от моего лица. Реакция Сайласа душится в самом зародыше оружием.
Мужчина хватает меня за подбородок и подтягивает меня ближе к себе. Я не уклоняюсь от его взгляда, отказываюсь изогнуться, и, наконец, он улыбается, снова пристегивает мою маску и осторожно крепит резиновую тесьму на затылке.
Я делаю длинный, глубокий вдох из моего заканчивающегося запаса кислорода.
— Пойдем, выясним, что думает Ваня насчет вас, — говорит мужчина. Дориан следует за ним по пятам, мы же другие остаемся позади и осматриваемся.
— Мы находимся в правильном месте? — спрашиваю я тихо.
— Мы находимся в том месте, которое еще осталось, — напоминает мне Сайлас.
Мы поворачиваем за угол, где нас ждет еще одна стена. Видимо кирпичная, хотя трудно сказать, так как она заросла мхом. Но она хотя бы не развалилась. Она производит впечатление новой, цемент основательно держит камни вместе и самый верхний камень нашпигован цветными осколками стекла, чтобы никто не мог забраться.
С обеих сторон камеры улавливают каждое наше движение, в то время когда мы гуськом проходим через стальные ворота, перед которыми располагаются вооруженные охранники.
- Мы можем сейчас войти, - оповещает татуированный, и охранники отодвигают скрипучие ворота.
За ними я ожидала увидеть бывшую тюрьму, брошенную школу или больницу, однако Секвойя совсем не такая.
Белый гигантский дворец, практически неповрежденный и окруженный двумя сверкающими теплицами. Перед ним стоит пересохший источник с медным ангелочком, тут и там извиваются дорожки, выложенные галькой, и декоративные дорожки.
Большинство великолепных арочных окон еще исправны, со стеклами, и те немногие, которые разрушены, покрыты белыми отлакированными деревянными досками, чтобы они не бросались в глаза.
Здесь ничто не шло в сравнение с горами крупного мусора. Еще мгновение и я переношусь в прошлое, во времени ухудшения. Но мне все равно не до улыбок. Здесь чего-то не хватает.
Я толкаю Сайласа локтем в бок.
— Здесь нигде нет деревьев, - шепчу я. Мое горло начинает гореть. Сначала наступает кашель, затем я опираюсь на Сайласа.
— Дориан, баллон, — кричит Сайлас, который с трудом держит меня с правой стороны. Мой пустой аппарат для дыхания отцепляют от пояса и закрепляют другой.
За несколько секунд жизнь снова возвращается ко мне. Я смотрю в лицо Сайласа.
— Почему ты не сказала мне, что кислород был на исходе? — шипит он. Я пожимаю плечами, а он закатывает глаза.
Солдаты ждут нас целой колоннадой, большинство из них, по их виду, ждут, когда закончится рабочий день.
— Идем, — говорит Сайлас.
Нас подводят к каменному крыльцу, с внушительным деревянным проходом в огромный вестибюль, а далее несколько лестничных пролетов вверх, мимо побледневшего обрамленного золотом портрета.
Даже если здание внешне выглядит с внешней стороны почти неповрежденным, внутри чувствуется холод, и на потолке видна плесень.
Когда мы поднимаемся на верхний этаж, татуированный открывает висящий на стене ящик и вытаскивает выдвижную дыхательную маску.
Он прижимает ее к лицу и делает глубокий вдох. Заметив мой взгляд, он объясняет.
— Мы установили такие кислородные коробки по всей территории. Чистый кислород. Это экономит нам цепь во всех помещениях.
— А что насчет людей, которые не могут обойтись таким ограниченным запасом? — я вожусь с моим кислородным баллоном.
— Такие едва ли у нас есть, — говорит он и передает маску другому солдату.
В длинном коридоре по обе стороны находятся двери. На каждой висит табличка: "6-студия йоги", "10- комната для тестирования", "1 - комната для тестирования", "2 - размножение, выдача лекарств".
Я дергаю Сайласа за руку, чтобы показать ему это. Он кивает.
Даже если мы не видели деревьев, такие помещения показывают, что жизнь здесь не так сильно отличается от Рощи. Вероятно, мы здесь все же в безопасности.
Когда мы подходим к концу прохода, мужчина делает знак сопровождающим солдатам, чтобы те ушли. Затем его взгляд становится серьезным.
— Не описайтесь от страха, — говорит он.
Через огромные овальные окна проникает свет в помещение и на потертый бархатный диван, на котором отдыхает стройная женщина с очень короткими волосами, подстриженными собственноручно. На ней простая белая верхняя одежда, а на длинных ногах брюки.
Она посмотрела вниз на старомодный Pad, на котором что-то прочитала, и перекатилась лениво на бок.
— Макс, — приветствует она мужчину с татуировками, затем медленно встает. — Что это за жалкие тела?
Макс смеется.
— Это еще мягко сказано, Ваня.
Женщина останавливается прямо перед Сайласом.
— Привет, — говорит она и проводит пальцами по его лицу. Он отводит взгляд. — Скажи мне, что тебе не нужна эта штуковина, — произносит она и стучит кончиком ногтя по баллону с кислородом. Ее руки покрыты морщинами, несмотря на гладкое лицо.
— Им он нужен, еще как, — говорит Макс. Он становится за мной и кладет руку мне на плечо. — Вот эту пару минут назад мы могли бы списать, — я извиваюсь, но его рука остается там, где она была.
