Глава 7. Судилище
— Встать! Суд идёт! — и полный судья в траурно-чёрной мантии и съехавшем на одно ухо парике изо всех сил застучал молотком по столу, жирные щёки при этом желеобразно тряслись. Требуя от других тишины, судья колотил до тех пор, пока секретарь суда не дотронулся до его плеча. После этого секретарь объявил судебное заседание открытым и попытался огласить состав суда, но судья по-хамски оборвал его.
— Я не сплю уже двадцать часов, так что к чёрту все формальности, — громко сказал судья, не пытаясь даже прикрыть рукой рот, ощерившийся гнилыми зубами в чудовищном зевке.
Энди, Алекс и Молчун уселись на скамью подсудимых, за каждым из них каменным изваянием стоял безликий страж порядка со станнером. В зал ввели дига, и вскоре Тайтус занял свободное место рядом с Энди. Пока секретарь начал всё-таки оглашать различные формальности, которые никто не слушал, Энди спросил у дига:
— Тайтус, хочешь, я угадаю, какая будет фамилия у твоей будущей жены?
Глядя прямо перед собой, диг отрицательно покачал головой, он, вероятно, знал эту старую шутку. Но Энди не успокоился и задал этот вопрос Алексу. Алекс наморщил лоб в непривычных раздумьях, но у него не было такого багажа полезных и бесполезных знаний как у дига. Поэтому озадаченный вамп лишь пожал плечами. Энди уточнил у друга год, месяц, день и даже час рождения, сделал вид, что занят напряжёнными вычислениями и через несколько минут, торжествующе хихикая (может быть, снимая этим нервное напряжение), наклонился к его уху и прошептал: «Её фамилия будет миссис Шоу!» Алекс подумал ещё немного и решил, что какая-то доля истины в этом есть. Он повернулся к Молчуну, чтобы спросить, думает ли тот так же, но вэйвер сидел с закрытыми глазами и мечтательным выражением лица.
В общем, наша четвёрка вовсе не производила впечатления людей, отстоящих от смертного приговора за несколько шагов.
— Эй, диг по имени Тайтус, у тебя есть документы, подтверждающие, что ты диг? — поинтересовался судья.
— Это очень важно, — добавил секретарь.
Для кого это было так важно, осталось непонятным: судья прилагал все усилия, чтобы его слипающиеся глаза не слиплись окончательно в счастливых грёзах; присяжные занимались своими делами: женщины говорили о моде и прочей несущественной чепухе, а мужчины — о спорте и о женщинах. Может быть, поэтому диг ничего не ответил.
Секретарь что-то шепнул судье, взял со стола калькулятор и подошёл к Тайтусу.
— Сколько будет 36865 умножить на 81921? — вежливо спросил секретарь, быстро нажимая на клавиши этого электронного счётного устройства, но диг был ещё быстрее, он моментально ответил:
— 3 миллиарда 20 миллионов 17 тысяч 665. Это очень лёгкая задача, — добавил он после некоторого раздумья.
Но секретарь уже не слушал его, с помощью нехитрого теста он выяснил, что хотел.
— Вы обвиняетесь в совершении преступлений, предусмотренных статьями 67, 131, 187 и 229 Уголовного Кодекса Республики.
— Мы это уже знаем, — кивнул Молчун. — И виновными себя не признаём.
Судья, не стесняясь, выругался, как извозчик, причём с абсолютно детской непосредственностью, и дал слово государственному обвинителю, погубившему не один десяток юных и наивных душ.
— Сони Скевинджер! — огласил прокурор имя первого и единственного свидетеля.
Вампы увидели Скевинджера, лицо агента выражало откровенную злобную радость. Но только он открыл рот для принесения присяги, как тяжёлый молоток судьи заткнул его.
— Стоп, стоп, стоп! — возвестил судья. — Я только что вспомнил: диг имеет право на отдельное судопроизводство. Проклятый склероз! Тайтус, или как там тебя, хочешь воспользоваться этим правом?
Диг молчал дольше, чем обычно, и Энди даже захотелось помахать перед его лицом рукой, чтобы проверить, не ушёл ли его товарищ в необъятные глубины подсознания, но Тайтус ответил:
— Нет, ваша честь.
Судья снова мучительно зевнул так, что захрустели челюстные хрящи.
— Твоё желание, диг. Продолжай, Пончик.
Агент Скевинджер временно утратил божественный и бесценный дар членораздельной речи.
— Ваша честь… — промычал он. — На столе у вас лежит мой рапорт, зарегистрированный под номером шестьдесят четыре, там изложена вся суть. Я же принёс запись разговора, который вели между собой подсудимые…
Сони включил воспроизведение; судья непреодолимо зевал, зевали присяжные; эпидемия зевоты поразила даже вампов. Молчун загадочно улыбался, закатив мутные глаза под набрякшие веки. Сони сухими, шаблонными фразами закончил выступление, и только тут судья заметил отсутствие в зале одного из важных участников этого душераздирающего действа.
— Зараза, — сказал он между двумя зевками, — что-то я не вижу нашего милейшего адвоката…
Секретарь суда засуетился, но единственное, что это принесло — присяжные начали посмеиваться, а один из них, толстый, как пивная бочка, без помощи рта произвёл продолжительный неприличный звук, что, впрочем, никого не смутило.
— Наверное, по многочисленным вашим просьбам, ваша честь, чёрт всё-таки забрал этого алкоголика, — добродушно заметил этот толстяк с заплывшим жиром лицом и свиными глазками; добродушие его тона весьма расположило к нему Алекса и Энди, они даже обрели кое-какие надежды. — Мы прекрасно обойдёмся без него. Мы только что посовещались (среди присяжных и других присутствующих раздались смешки) и единодушно вынесли решение.
Толстяк с натугой оторвался от сидения и передал судье официальный документ с подписями. Кстати, о присутствующих: в зале, кроме судьи, государственного обвинителя, секретаря суда, Сони Скевинджера, трёх конвоиров, четырёх подсудимых и присяжных, находилось ещё пятеро скучающих господ, причём совершенно посторонних и никому не знакомых. Ни один из них не брился, по крайней мере, неделю, ни у одного не было свежей рубашки и чистых носков. Один из этой странной компании весь судебный процесс как заводной ковырял в носу, вытаскивая на свет божий поразительные произведения искусства. Судья тоже вспомнил о своих носовых каналах, высморкался в ладонь, вытер её о нижнюю поверхность крышки стола и только после этого взял в руки документ.
— Виновен, смертная казнь, — прочитал он четырёхкратно.
Как только вампы услышали роковые для них слова, жизнь показалась им лёгкой и безоблачной.
— Интересно, как они делают эту… смертную казнь? — с безмятежной, даже какой-то застенчивой улыбкой поинтересовался Энди.
— В тело смертника посредством обыкновенного шприца вводится один кубический сантиметр эвтаназина. Жертва спокойно засыпает, через несколько минут мозг перестаёт получать и посылать нервные импульсы, а сердечная мышца прекращает свои сокращения, — пояснил Тайтус. — Возможно, я смогу протянуть дольше всех и пронаблюдаю полный спектр антемортальных ощущений.
