— Я поняла ваш намек, доктор, — засмеялась Мария. — Извините, но на роль святого духа вы явно не подходите.
— Жаль, жаль… — Хомячок даже языком прищелкнул. — Вы меня явно недооцениваете, сударыня. Ну что ж… Сердцем остаюсь с вами, а бренному телу, увы, пора.
Доктор откланялся.
«Насчет бренного тела он прав, — подумала Мария, высматривая телефон-автомат. — Смерч — это, конечно, возвышенно. Это даже прекрасно и удивительно, но второй день питаться консервами, ездить на косу и витать в облаках… Нет… Надо сегодня же завалиться в хороший ресторан. Для Рафа, кстати, повод оправдаться. Пусть послужит…»
Она позвонила в гостиницу.
Портье сказал, что Маленький Рафаэль утром уехал на аэродром летного клуба и пока еще не возвратился.
«Тем хуже для тебя, Раф, — улыбнулась Мария. — Мне остается зайти в ресторан, заказать лимонад и выбрать из десятка претендентов достойного. Ты сам виноват, Раф. То выглядываешь свое счастье, спрятавшись в кустах, то ищешь его в небе».
Маленький Рафаэль взял у портье лист бумаги, конверт, вернулся в номер и стал писать:
«Я уезжаю, Мария. Срочно. Сегодня же. Побуду пока у родителей — давно им обещал. Ты свободна жить и поступать, как тебе захочется. Со мною приключилась нелепая и страшная история… Я чудом остался жив».
Резко заболела голова, которую ушиб во время катастрофы, и он прикрыл глаза, чтобы переждать боль. «Страшная» — не то слово. На самом деле он пережил сегодня самую настоящую смерть.
Перед внутренним взором опять замелькали, перемежаясь, темень тучи и огромная, как бы летящая ему навстречу земля. За считанные мгновения до сокрушающего удара от тучи вновь отделился хобот смерча, черной молнией упал на обломок его самолета, подхватил над самыми скалами…
Удар получился все же очень сильным.
Фонарь кабины лопнул и разлетелся на куски, кресло пилота вырвало из крепежных гнезд. Его ударило в грудь штурвалом и он, судорожно хватая ртом воздух, никак не мог преодолеть спазм.
Голос Смерча нашел его и на земле:
— …Не могу… Никогда никого не убивал… Живи. Но про Марию забудь. Она — святая. У нее огонь в душе. Впрочем, тебе этого не понять. Живи… Только все забудь! Все, что с тобой произошло… Сейчас я найду и принесу крылья: ты же не ангел, чтобы летать по небу в одном кресле. Скажешь, что разбился при вынужденной посадке. И помни: ты все забыл, тебе померещилось. Живи, бескрылый.
Маленький Рафаэль поежился, будто на него снова дохнуло могильным холодом, стал быстро дописывать письмо:
«Спасибо тебе за все, Мария!
Если когда-нибудь останешься одна и если тебе будет нужна моя помощь дай знать.
Не обижайся, что не попрощался. Я обычный человек, коих миллионы и на которых держится мир. Тебе надо большего. Ты сама как стихия, Мария. Возле тебя можно сгореть, утонуть, взорваться, а у меня еще столько маленьких, но важных для меня дел, обязательств…
Как-нибудь перебесись без меня.
Твой Раф».
Он отправил письмо, сел в машину и, не мешкая и минуты, уехал из шумного, только начинавшего свою суетную вечернюю жизнь курортного города.
Очень хотелось пить.
Мария не стала искать стакан, а, босая и раздетая, прошла в ванную, напилась прямо из-под крана.
Затем вернулась в комнату.
На улице было уже светло, вовсю пели птицы.
«Часов восемь», — подумала Мария. Одевалась и одновременно разглядывала вчерашнего избранника.
Он крепко спал, разметавшись под простыней. Мария машинально отметила: утренний свет обнажает многое из того, что электрический сглаживает или вовсе прячет.
Теперь она разглядела, что избраннику далеко за сорок и тело его, еще довольно сильное, нерасполневшее, уже утратило былую свежесть, а седина в волосах, блестевшая в ресторанном освещении как легкая изморозь, сейчас больше схожа с пеплом. Лицо избранника свидетельствовало, что он любит хорошее застолье и последние двадцать лет чаем явно пренебрегает.
«Ну, и угораздило же меня, — подумала Мария, собирая в сумочку зажигалку, сигареты, приколки. — Впрочем, он славный малый. Компанейский, веселый и без всяких занудных комплексов. Вчера мы от души повеселились. Все остальное… Кому какое дело, черт побери?!»
Мария вернулась в ванную. Умылась, расчесала волосы. Еще попила воды.
«Я вчера, наверно, что-то не то выпила… Увлеклась. Теперь вот голова чугунная… Как, кстати, зовут избранника?»
Несколько имен тотчас появилось под рукой, но которое из них принадлежало ему, Мария так и не вспомнила. Нахмурилась. Затем улыбнулась:
«Вот и хорошо… Адреса своего я ему не оставила — ума хватило!.. Все прекрасно — встретились и разошлись. Никаких тебе терзаний и претензий».
Она надела платье, взяла сумочку, еще раз глянула на избранника. Тот спал сном усталого праведника.
Мария тихонько открыла дверь, выскользнула в коридор.
Из гостиницы она вышла с просветленным и гордым лицом, походкой независимой юной женщины, которая только-только узнала об истинном предназначении своих рук, ног, лица, волос, и все это, которое раньше жило само по себе, связала воедино, организовала и таинственным образом подчинила определенной цели — нравиться, вызывать восхищение.
Машина стояла там, где Мария ее оставила, — рядом с рестораном, прилепившись к тротуару в тени деревьев.
Она заехала на рынок, купила целую сумку фруктов и овощей, бутылок десять тоника. На развилке Мария решительно свернула на шоссе, идущее вдоль моря, хотя вчера собиралась повидаться с хозяйкой дачи и предупредить, что она задержится еще на недельку. С бегством Маленького Рафаэля ситуация несколько менялась, однако возвращаться в город все равно не хотелось. Не так часто она отдыхает у моря, чтобы еще и тут думать о школе, о начале занятий и прочей ерунде. А к хозяйке и завтра можно заехать.
В ржавом почтовом ящике белело письмо.
Мария загнала машину во двор, вернулась за письмом.
То, что с Маленьким Рафаэлем приключилась «нелепая и страшная история» и что он чудом остался жив, Мария как-то оставила без внимания. Не тронуло ее и поэтическое сравнение жениха, который увидел в ней могучую и грозную стихию…
Но сам факт… Уехал?! То есть сбежал. Бросил! «Как-нибудь перебесись без меня…» Вот это было неожиданностью! Бросить девушку, которой добивался, на произвол судьбы?! Ничтожество! Он растоптал ее лучшие чувства… Ну, ничего… Ты еще явишься, просить будешь!
Мария заводила саму себя, громоздила на бедного Маленького Рафаэля все более нелепые обвинения.
Она порвала письмо на мелкие клочки, выбросила их в ведро для мусора.
