– Эту книжку я тоже читал, – сказал Рикошет. Она хотела схватить его за плечи, но он сжал ее руки в локтях и завел их за спину девушки так, что Лена от боли выгнулась дугой. Сосок Лены оказался перед лицом Рикошета. Он схватил его губами, втянул его в рот и чуть сжал челюсти. Лена вскрикнула.
– У героя просто была аллергия на клубнику, – невозмутимо закончил музыкант.
– А…у… тебя… – задыхаясь, – сказала Лена.
– Нет, – сказал Рикошет. – Только на латекс.
Сосок Лены снова оказался у него во рту, и девушка закричала. Рикошет прошел вперед. Он знал, что там должна стоять тахта, порядком продавленная. Тахта обнаружилась чуть ближе, чем это помнилось Рикошету. Он запнулся об край и упал, рухнул на девушку всем своим весом. Большая часть этих ста килограмм пришлась на скрещенные руки Лены, и девушка забилась.
– Перестань! – закричала Лена. – Мне тяжело, мне больно. Остановись же! Ну что ты меня мучишь!
Музыкант приподнялся на локтях и замер.
– Ты действительно хочешь, чтобы я остановился? – спросил он. Лена чувствовала, что он весь дрожит. – Перестал тебя мучать?
– Ах, нет, – пробормотала она. – Мучай меня, мучай!
– А вот не буду! Не буду! Не! Бу! Ду-уууу…
С громким треском взорвалась лампочка, осыпав осколками спину Рикошета.
Просто на подстанции скакнуло напряжение. Такое часто бывает на районных подстанциях.
Хорошо еще, что музыкант был в куртке.
* * *
Лена завозилась в темноте.
– Кто бы мог подумать, – сказал Рикошет насмешливо. – Что умница, красавица Леночка, фанатка научной фантастики, отличница, наверное… любит грубый секс…
– Но ты-то как это понял?
– Не знаю.
– Подожди, но ведь как-то ты почувствовал, я не знаю… сообразил…
– А-аа, – догадался он. – Ты и сама об этом не знала! Ну, понимаешь, когда я вошел и ты тут… стояла, мне показалось, что вот так будет в самый раз. Я все-таки занимаюсь этим делом немного дольше, чем ты. Это как в «Бриллиантовой руке». «Может быть, стоит? Нет, стоит. Тогда, может, быть, надо? – Нет, не надо» Если бы тебе не понравилось, я бы попробовал что-нибудь другое.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать шесть.
Лена шумно выдохнула.
– Ну-ну, – сказал Рикошет. – Это не так много, на самом-то деле.
– Бабай самый старший из нас, а ему двадцать четыре, – сдавленным голосом сказала Лена. – Я думала, что…
– Столько не живут, понятно. Так что не суди Бабая строго. Сама попробуй ему намекнуть, как надо с тобой обращаться.
Лена очень неприятно засмеялась.
– С чего бы я это стала делать? Бабай не воспринимает меня в качестве сексуального объекта. Очень тяжело жить на Земле, имея внешность ангела…
– Ничего, что я рядом с тобой лежу, ангел ты мой сексуальный?
– Но я тоже угадала, – с торжеством в голосе продолжала девушка, не обращая внимания на Рикошета. – Я угадала, черт возьми!
Его чуть кольнуло в груди.
– О чем это ты?
– Ты голубой, Рикошет. Ты и сюда пришел потому, что понял – я угадала это в тебе.
Витек непринужденно засмеялся.
– Все-таки тебе надо меньше фантастики читать, – сказал он. – А способность женщин игнорировать факты всегда меня восхищала. Ну откуда здесь, в маленьком захолустном городе, голубые?
– Ты из Питера, – сказала Лена.
– С чего ты взяла?
– Ты сказал, что Сережа и Вика живут в соседних парадных. А здесь говорят – «в соседних подъездах». Да и потом, я видела, как ты смотрел на Бабая.
– Мало ли как я на кого смотрел, – сказал Рикошет спокойно. – А если я тебе не уделил достаточно внимания, то я, ведь, между прочим, только что концерт отработал. Это, конечно, не смену у станка отстоять, но все же… Так что в твоем случае наблюдается полный отрыв от реальности. Срочно необходимо промывание мозгов. Лекарство заливается через рот, и по счастливому совпадению, оно у меня с собой…
– Нет, – сказала Лена.
– На нет и суда нет. Тогда пойдем обратно.
Лена встала. Рикошет хотел предупредить ее о рассыпанных по полу осколках лампочки, но вспомнил, что Лена не снимала высоких облегающих сапог из черной кожи. Он услышал, как девушка шуршит чем-то в сумочке. Когда Лена чертыхнулась, подпрыгивая на одной ноге, музыкант сообразил, что она одевает трусики. Лена ловко застегнула лифчик. Музыкант нащупал на тахте платье и подал его девушке. Пока Рикошет возился с замком, Лена стояла у него за спиной.
– Дело в том, – сказала она. – Что Бабай смотрел на тебя точно так же. Поверь мне, у ж я-то его знаю.
Музыкант замер на миг.
– Ну что же, – сказал он, и снова продолжил дергать собачку. – Спасибо.
– Тебе не страшно?
– Чего?
– Так жить. Так любить.
Лена услышала, как в темноте чуть скрипнула кожа – музыкант пожимал плечами.
– Чтобы полюбить человека, нужно вообще обладать большим личным мужеством, – сказал он спокойно. – Независимо оттого, какого он пола.
На лестнице парочка повстречала компанию плановых, возвращавшихся из подвала. Орешек заметил Лену и Витька первым.
– Какие-то морды у вас подозрительно довольные, – сказал он. – Где это вы были?
– Да и ты, Рикошет, – хмыкнул Сергей. – Какой-то усталый…Что это вы такое делали?
При виде смущения на лице Лены Орешек расхохотался.
– Вот это я понимаю, – воскликнул он. – Здоровый образ жизни! Не то что мы!
– Заткнись, Орешек, – сказала Лена.
Она чуть притормозила, пропуская музыкантов вперед. Рядом с ней оказался Бабай. Лена сердито покосилась на него, но Гарик вовсе не собирался ее подкалывать. Они стали подниматься по ступенькам. Когда они были уже на площадке между первым и вторым этажом, Лена сказала:
– Я попробую к Рите попроситься переночевать. Она одна в частном доме живет, оказывается. И подруга сегодня к матери ночевать ушла, так что одна свободная койка там точно есть.
У хиришских ребят не было в Веслогорске знакомых, к которым можно было бы пойти после концерта. Они собирались пересидеть ночь в клубе, если станет совсем уж невмоготу, прикорнуть на кожаных диванах в холле или в каморке, и с первым автобусом вернуться домой. Парням было не привыкать, но Гарик знал, что подобная перспектива отнюдь не вдохновляет Лену – девочку очень домашнюю.
– Рита живет одна в половине дома, – поправил подругу Гарик. – Она другую половину кавказцам сдает. Так что смотри, осторожнее там.
Лена только фыркнула.
* * *
Веселье, достигнув своего апогея, на миг задержалось там, а потом медленно покатилось вниз. Ди-джей, зная по опыту, что с полуночи до часу ночи – самое тяжелое время, потом часть уходит домой, а у вновь прибывших открывается второе дыхание, перестал «зажигать» и через один ставил медляки.
Компания снова сидела за столом в полном сборе. Сергей обнимал молчаливую Катю.
