– Так что, все эти катастрофы, о которых каждый день сообщают по телевизору, – ваших рук дело?
– Преимущественно. – В его голосе послышалось бахвальство. – Нет, конечно, не за все мы несем ответственность… Природные катаклизмы – это уже в компетенции Господа Бога, не в нашей. Да, кстати, войны и горячие точки тоже не входят в сферу нашей деятельности. Этим занимаются наши добровольные помощники.
– Какие еще помощники?
– Да люди же. Им становится скучно жить, и они начинают истреблять друг друга в виде развлечения. Только называют это почему-то межнациональными конфликтами. Но на самом-то деле им просто становится тесно на их земле. Опять же, демографическая проблема.
– Может быть, и Чернобыльская авария – ваша работа? – предположил я.
– Вы невнимательны, дорогой Алексей Георгиевич. Я говорил вам, что мы начали всего пять лет назад. Но мы занимаемся только людьми. Техника, объекты архитектуры и промышленные предприятия страдают лишь постольку поскольку. Акции, за которыми следует нарушение экологического равновесия, загрязнение природы или неблагоприятные изменения ее, категорически запрещены. Итак, если у вас вопросов больше нет, будем считать разъяснительную часть нашей беседы законченной. Перейду к непосредственной цели моего визита.
– Сделайте одолжение.
– Не ерепеньтесь, Алексей Георгиевич. Все это не столь уж неслыханно, как вам хотелось бы думать. Государственная политика контроля над рождаемостью, разрешенные аборты, усиленная пропаганда контрацепции, экономические методы регуляции – все это из той же оперы, только менее эффективно и более цивилизованно, так сказать. По принятой терминологии. И если вы хорошенько покопаетесь в себе, не обманывая себя, то поймете, почему вы попали в зону нашего внимания. Далеко не всякому делаются подобные предложения. Те два разговора, якобы случайным свидетелем которых вы стали, – это лишь часть тотальной проверки, которой вы подверглись. Мы давно взяли вас под контроль. Ваше мировоззрение, убеждения, склонности и пристрастия, ваши нравственные приоритеты скрупулезно проанализированы психологами и компьютерами. Результат – стопроцентное попадание, вы идеально подходите нам по всем характеристикам. Вы понимаете, что это значит? Это значит, что вы абсолютный человеконенавистник…
– Я? – Мне даже стало смешно от подобного предположения. – Абсолютный нонсенс. Вы не имеете права…
– Успокойтесь. В вашем случае это безопасно. Вы совершенно безвредны. Ваша потенциальная агрессивность подавляется вашим пассивным жизневосприятием и активизированной позицией наблюдателя. Вы не человек действия. Вас больше волнуют ваши мысли и ощущения, чем дела и поступки. Для активного вмешательства в окружающую жизнь вы слишком вялы и апатичны. Поэтому, повторяю, для человечества вы совершенно безвредны.
– И на том спасибо.
– Не за что. Но дело в том, что Управление нуждается не только в рядовых исполнителях. Нам нужны вдохновители, аналитические умы, способные генерировать идеи и просчитывать ситуации на много ходов вперед. И вот здесь вы могли бы проявить себя на все сто. Ваш изворотливый, агрессивный ум – вот, что нам нужно. Мы предлагаем вам должность штатного сотрудника в отделе прогнозирования и аналитики. Начав с низшей позиции, вы имеете все шансы быстро сделать карьеру, может быть даже стать во главе отдела, а в будущем… Впрочем, не будем загадывать. Вам нужна работа. Мы даем ее вам. Разумеется, с испытательным сроком – мы должны присмотреться к вам вблизи, так сказать, на производстве. Только должен вас сразу поставить в известность: вы заключаете с нами пожизненный контракт, и даже выйдя на пенсию будете находиться под контролем – это входит в условия договора. Затем, наша организация финансируется из госбюджета, поэтому на большие деньги рассчитывать, к сожалению, не приходится. Но зарплату выше средней мы обеспечиваем. И еще одно: вы даете подписку о неразглашении, нарушение которой жестко карается…
– Расстрелом? – Я чувствовал, что у меня внутри все переворачивается верх дном.
– Вы же понимаете, насколько это щекотливое дело, – туманно, но явно утвердительно ответил гость.
– Я ведь могу отказаться? Что тогда? Тоже убьете? Или дадите подписать бумажку о сохранении тайны?
– А сами как думаете?
– Я думаю, незаинтересованные свидетели вам не нужны.
– Совершенно верно. Да не волнуйтесь вы так. Я не предлагаю вам прямо сейчас соглашаться. Мы даем время все обдумать, сопоставить ваши принципы и потаенные желания с тем, что я вам здесь наговорил. Ровно неделя. Этого вполне достаточно. Ровно через семь дней я буду здесь в это же время. И предупреждаю: сбежать не удастся, слишком многое поставлено на карту – и у вас, и у нас. Это чтобы вы не делали лишних телодвижений. – Он поднялся с кресла, застегнул пиджак и направился к двери. – До встречи через неделю, Алексей Георгиевич. Не провожайте, я сам.
– Постойте, один вопрос.
– Да?
– Эти ваши акции диверсионные… они что же, ни у кого никаких подозрений не вызывают? Все шито-крыто?
Он даже усмехнулся моей наивности.
– Все операции максимально имитируют условия несчастных случаев. И не забывайте: у нас есть «крыша». Да дело и не в этом. «Крыша» не могла бы обеспечить защиту на всех уровнях. И информация все равно бы просачивалась во все щели. А дело-то в том, что нас не существует. Мы – солдаты невидимого фронта. Призраки и невидимки. Адью, коллега. – Он лихо повернулся на каблуках и скрылся из виду.
* * *
Не скоро я очнулся от своих мрачных дум, тяжело ворочавшихся в голове. Когда пришел в себя, заметил, что давно уже сижу в испарине и пот заливает мне лицо. На часах было одиннадцать, и за окном смеркалось. Я вышел на балкон и отрешенно понаблюдал за тем, как фиолетовое небо начинают усыпать бледные городские звезды. Потом принял душ и поднялся наверх.
Садиться на край, как обычно в последнее время, не стал. Мое убийственное состояние человека, вовлеченного в беспощадную и лютую игру не на жизнь, а на смерть, требовало вертикального положения. Я стоял недалеко от края, смотрел на город и чего-то ждал, сам не зная чего. И дождался… Сегодня ему не удалось, как вчера, приблизиться незаметно – я увидел его темную фигуру издалека. Очертаний различить не мог, но это движущееся пятно выделялось на ночном фоне большей плотностью и концентрацией темноты. Как и полагается психам, он шел по самому краю, как по канату, балансируя руками и изгибаясь из стороны в сторону. Но как я ни старался, шагов его я не слышал, и когда он, дойдя до меня, спрыгнул с бордюра, это произошло совершенно беззвучно, как будто у него на ботинках были поролоновые набойки.
