* Восхитительно (фр.).
** (Зд.). Номер один (фр.).
Мы все были красивы, мы все были умны, таких деталей еще никогда не бывало. Папа с бокалом шампанского в руке одобрительно улыбался нам. Мама, красивая как никогда смеялась и ласково трепала нас по голове, когда мы пробегали мимо.
Не было ни вчера, ни завтра; страх отброшен, стыд забыт. Мы все были вместе - Папа и Мама, Мария, Найэл и Селия - мы все были счастливы и, ловя на себе взгляды гостей, от души веселились. То была игра, которую мы искусно разыгрывали, игра, которую мы понимали.
Мы были Делейни, и мы давали банкет.
Глава 5
- Интересно, их брак был действительно удачным? - сказала Мария.
- Чей брак?
- Папы и Мамы.
Найэл подошел к окну и стал задергивать портьеры. Тайна отлетела от сада, в окутавшей его тьме уже не было ничего загадочного. Наступил вечер, шел сильный дождь.
- Они ушли, и ушли навсегда. Забудем о них, - сказал Найэл.
Он прошел через комнату и зажег лампу рядом с роялем.
- И это говоришь ты? - спросила Селия, поднимая очки на лоб. - Ты гораздо больше думаешь о прошлом, чем Мария или я.
- Тем больше причин, чтобы забыть, - сказал Найэл и начал наигрывать на рояле ни мелодию, ни песню, а нечто без начала и без конца. Рояль не смолкал, издавая звуки, похожие на те, что порой доносятся из комнаты наверху, где незнакомый сосед мурлычетсебе под нос что-то нечленораздельное.
- Конечно, их брак был удачным, - сказала Селия. - Папа обожал Маму.
- Обожать еще не значит быть счастливым, - сказала Мария.
- Обычно это означает обратное, то есть быть несчастным, - сказал Найэл.
Селия пожала плечами и вновь принялась штопать детские носки.
- Как бы то ни было, после ее смерти Папа стал совсем другим, - сказала она.
- Как и все мы, - отозвался Найэл. - Давайте сменим тему.
Мария сидела на диване, поджав ноги по-турецки, и смотрела в огонь.
- А зачем нам менять тему? - спросила она. - Я знаю, для тебя это было ужасно, но и нам с Селией было не легче. Пусть она не была моей матерью, но другой я не знала, и я любила ее. Кроме того, нам полезно заглянуть в прошлое. Оно многое объясняет.
Мария, одиноко сидевшая на диване, поджав под себя ноги, с растрепанными волосами, вдруг показалась покинутой и несчастной. Найэл рассмеялся.
- И что же оно объясняет? - спросил он.
- Я понимаю, что Мария имеет в виду, - перебила Селия. - Оно заставляет пристальнее взглянуть на собственную жизнь, а, видит Бог, после того, что сказал о нас Чарльз, нам самое время это сделать.
- Вздор, - сказал Найэл. - Досужие размышления - был ли брак Папы и Мамы удачным, не помогут нам решить, почему Мария вдруг потерпела фиаско.
- Кто говорит, что я потерпела фиаско? - сказала Мария.
- Вот уж час, как ты сидишь и намекаешь на это, - сказал Найэл.
- Ах, только не пускайтесь в пререкания, - утомленно проговорила Селия. - Никак не могу решить, что меня больше раздражает: когда вы сходитесь во мнениях или когда расходитесь. Если тебе так надо играть, Найэл, играй по-настоящему. Я не выношу, когдаты без толку барабанишь по клавишам, всегда не выносила.
- Если это тебя так раздражает, я совсем не буду играть, - сказал Найэл.
- О, продолжай, не обращай на нее внимания, - сказала Мария. - Ты же знаешь, что мне это нравится. Помогает думать.
Она снова легла и заложила руки за голову.
- Что вы на самом деле помните о летних каникулах в Бретани?
Найэл не ответил, но его игра превратилась в сплошной набор резких, неприятных диссонансов.
- В то лето часто гремел гром, - сказала Селия, - как никогда часто. И я научилась плавать. Папа учил меня с поразительным терпением. В купальном костюме он выглядел не лучшим образом, бедняжка, он был слишком большой.
Но конечно же, думала она, единственное, что мы по-настоящему помним, это кульминация.
- Я играл на песке в крикет с этими ужасными мальчишками из отеля, неожиданно сказал Найэл. - У них был тяжелый мяч, и мне это очень не нравилось. Но я решил, что все же лучше попрактиковаться перед тем, как в сентябре идти в школу. В прыжках я был гораздо сильнее. В прыжках я разбил их на голову.
Боже мой, к чему Мария клонит, вороша прошлое? Что это может дать, какая от этого польза?
- Недавно мы говорили о том, что по-разному смотрим на один и тот же предмет, - продолжала Мария. - Найэл сказал, что мы на все смотрим с различных точек зрения. Думаю, он прав. Селия, ты говорила, что в то лето часто гремел гром. Я не помню ни одной грозы. Изо дня в день было жарко и ясно. Немудрено, что никто не знает прады о жизни Христа. Люди, которые писали Евангелие, рассказывают совершенно разные истории. - Она зевнула и подложила под спину подушку. - Интересно, в каком возрасте мне следует сообщить детям сведения, необходимые для их полового воспитания? - без всякого перехода сказала она.
- Ты последняя, кому это следует делать, - сказал Найэл. - В твоем пересказе они будут звучать слишком возбуждающе. Предоставь это Полли. - Она слепит фигурки из пластилина, и на них все покажет.
- А Кэролайн? - сказала Мария. - Она давно вышла из того возраста, когда играют с пластилином. Придется директрисе школы просветить ее.
- Думаю, в школах сейчас это делают очень хорошо, - серьезно сказала Селия. - Целомудренно, наглядно и без лишних эмоций.
- Что? Рисунки на доске? - спросила Мария.
- Полагаю, что да. Но не уверена.
- Не слишком ли это грубо? Как те отвратительные рисунки мелом с нацарапанными надписями, вроде "Том гуляет с Молли".
- О, может быть, и не на доске. Может быть, эти предметы в бутылках... Эмбрионы, - сказала Селия.
- Еще хуже, - сказал Найэл. - Я бы просто не мог на них смотреть. Секс и без эмбрионов достаточно хитрая штука.
- Вот уж не знала, что ты так считаешь, - сказала Селия. - Да и Мария тоже. Но мы отклонились от темы. Не понимаю, какая связь между летними каникулами в Бретани и сексом.
- О, да, - сказала Мария. - Где уж тебе.
Селия намотала шерстяную нитку на катушку и положила ее в корзинку с носками.
- Было бы гораздо лучше, - строго сказала она, - если бы вместо того, чтобы раздумывать о том, давать ли уроки полового воспитания, ты бы научилась штопать их носки.
- Дай ей выпить, Найэл, - утомленно сказала Мария. - Она собирается прочесть мне проповедь. Любимое занятие старых дев. Ужасно скучно.
Найэл наполнил бокал Марии, затем свой и Селии.
Он вялой походкой подошел к роялю и, напевая вполголоса, поставил свой бокал на выступ рядом с клавиатурой.
- Какие там были слова? - спросил он. - Я не могу вспомнить слова.
Он начал играть, очень тихо, осторожно, и мелодия перенесла нас в прошлое
Du clair de la lune,
Mon ami Pierrot,
Prete-moi ta plume,
Pour ecrir un mot.
