— «Потому что нужен новый идол…»
Зубков недослушал спор. Он спустился вниз и стоял возле барьера гардероба в ожидании дяди Юры, когда в дверях появился элегантный старичок в строгом черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке. Старичок снял шляпу и о чем-то осведомился у секретаря-распорядителя. Тот показал на Костю, и старичок, раскланявшись, пошел в его сторону.
— Ну что, идем? — спросил подошедший дядя Юра.
— Секунду. Очевидно, это ко мне.
Чуев посмотрел на старичка. Тот подошел ближе.
— Простите, вы Константин Зубков? — нараспев спросил старичок.
— Я.
— Член Дворянского собрания Олдищев-Снежин-Вольский, — расправив плечи, отрекомендовался старичок.
Электрик, менявший в фойе лампочки, уронил лестницу, и Костя не расслышал фамилию дворянина.
— Ваша статья — гнусная отрыжка Ивана, не помнящего родства, торжественно провозгласил старичок. — Вы хам и мерзавец, — добавил дворянин и отвесил Косте смачную пощечину. — Как вы посмели своими грязными руками касаться имени этого человека?! Ваше счастье, что сейчас не те времена.
Я бы вас просто убил на дуэли.
— Извините, что вмешиваюсь, — втиснулся плечом между спорщиками Чуев, видя в глазах Кости если не желание ответить оппоненту с правой, так, по крайней мере, надрать ему уши. — Вы, наверное, и в Бога веруете…
— Да как вы посмели… — вознегодовал Олдищев-Снежин-Вольский.
Чуев продолжил так же сдержанно, как и начал:
— Сказано в Евангелии: не сотвори себе кумира… Не собирайте себе богатства на земле, но на Небе… Вы готовы из-за слова убить человека…
А Христос учил прощать.
— Милостивый государь…
— Вере он учил, а не слепому поклонению идолам…
— Хамы, — сдавленно прошипел дворянин.
Олдищев-Снежин-Вольский развернулся и, гордо подняв голову, пошел прочь. Чуев смотрел ему вслед с какой-то грустью.
— Ты чего? — спросил Костя, заметив, как погрустнели глаза дяди Юры.
— Мир хочет трахаться и убивать, — тихо сказал Чуев и, вздохнув, добавил, повернувшись к Зубкову: — А я хочу есть. Пошли.
Ресторан был наполовину пустым. Распорядитель проводил новых посетителей к столику, окруженному пальмами в бочках, и, щелкнув пальцами, подозвал официанта. Тот вырос словно из-под земли с рябчиками на подносе, сыром, вином.
Чуев предусмотрительно позвонил в ресторан еще из газеты, заказал столик и обед. Когда они с Зубковым вошли в голубой зал, все уже было приготовлено.
Чуть позже должны были принести баранью ногу, соленую оленину, черную и красную икру, заливное из телятины, жульен, фрукты. Зубков разлил вино по бокалам.
— За удачу, — сказал Чуев, подняв бокал. — Только будь осторожен.
Вино было превосходным. Оценив размер премии, дядя Юра заказал сорокалетний «Мускат красного камня».
— Вчера, когда открывали памятник, ко мне подошел Игорь и попросился переночевать, — сказал Костя, подливая вино в бокалы.
Дядя Юра, не отрываясь от рябчика, поднял на него глаза, бросил короткий взгляд и снова опустил их на птицу.
— Вечером он рассказал мне, что Лена не в командировке, — продолжил Костя.
— И что тебя смущает? — спросил дядя Юра, обсасывая косточки рябчика.
— Ленка раскопала информацию, что крикуны готовят переворот. Игорь сказал, что у них есть свои люди в МВД и Лену просто убрали. У него остались какие-то ее бумаги. И когда он в обед заехал домой, то увидел, что там все перевернуто вверх дном.
— Искали бумаги? — равнодушно спросил Чуев, вытер руку салфеткой и протянул ее к бокалу с вином.
— Он думает, что да. Я оставил его переночевать, а утром он ушел и оставил записку, что не хочет меня втягивать в эту историю.
Дядя Юра сделал два глотка, поставил бокал на стол и, делая короткий перерыв перед бараниной, откинулся на спинку диванчика.
— Ты думаешь, это реально? — спросил Костя.
— Что именно? Переворот крикунов или обыск у Игоря и пропажа Лены?
— А разве это не связано?
— Я не знаю, откуда ты взялся, — сказал дядя Юра, — но, насколько я понял, ты на самом деле ничего не помнишь. Так вот. Крикуны не способны на переворот.
Они потому и называются крикунами. Вечная оппозиция. А что касается Лены и Игоря… всякое, конечно, бывает… но я думаю, что это игра. Провокация.
— Против кого?
— Против тебя. Так что не принимай близко к сердцу.
— Как это не принимай, если против меня? — удивился Костя.
— Я же сказал, что игра, — улыбнулся дядя Юра. — Понимаешь? Наживка.
Главное — не клюнуть. Каждый делает вид, что делает свое дело.
К столику подошел тот же официант и принес жареную баранину, нарезанную кусками, соленую оленину, красную и черную икру, заливное из телятины, жульен, фруктовое ассорти и вторую бутылку «Муската…».
Через полчаса Чуев с Зубковым сидели уже приятно захмелевшие. Костя несколько успокоился, получив простое объяснение из уст авторитетного человека. Теперь непонятное становилось понятным. А может быть, обильный обед сделал свое дело. Когда желудок полон, мысли становятся слегка ленивыми.
— А здесь вкусно кормят, — сказал Костя и сделал глоток вина.
— У нас вообще все построено на еде.
— Как это? Хотя… — Костя понял, о чем говорит дядя Юра, и согласился с этой мыслью.
— Основной фетиш любого общества — это потребление, — объяснял дядя Юра, откинувшись на мягкую спинку диванчика. — Если ты делаешь все, что от тебя хочет государство, то получаешь косточку послаще. А самое страшное, что люди уже на генетическом уровне знают, что будет правильно, а что нет. Не сговариваясь, массы поддерживают общую идею. Никто не говорит об этом вслух, никто не обсуждает это с родственниками. Все просто делают то, что, по их расчетам, должно быть одобрено. И, как правило, они не ошибаются.
— А если кто-то не угадал, что будет в данной ситуации правильным?
— Он будет предупрежден. Если это повторится, то он будет предупрежден уже серьезно. Ну а в третий раз — наказан. Только репрессии применяются в скрытой форме. Очень редко когда людей сажают в тюрьму. У нас в тюрьмах сидят только уголовники. А те, кто с чем-то не согласен, в крайнем случае просто исчезают.
— Как Лена?
— Ну… если это не игра… почерк тот же. Не исключено, что с ней именно это и произошло. Всем объявляют, что ты переходишь на новое место работы или едешь в командировку. Там тебя никто не знает, а здесь тебя больше никто не увидит. Подставное лицо поболтается немного по стране, сменит еще пару мест работы. Только человека уже давно нет. И редко кто исчезает поодиночке, обычно семьями. Но это крайняя мера. Если всех стрелять, скоро это станет слишком очевидно. Есть более простая схема. Машина объявляет, что твоя карточка не читается. В течение двух часов тебе выдается временная карточка.
