— Как Лена?
— Ну… если это не игра… почерк тот же. Не исключено, что с ней именно это и произошло. Всем объявляют, что ты переходишь на новое место работы или едешь в командировку. Там тебя никто не знает, а здесь тебя больше никто не увидит. Подставное лицо поболтается немного по стране, сменит еще пару мест работы. Только человека уже давно нет. И редко кто исчезает поодиночке, обычно семьями. Но это крайняя мера. Если всех стрелять, скоро это станет слишком очевидно. Есть более простая схема. Машина объявляет, что твоя карточка не читается. В течение двух часов тебе выдается временная карточка.
Она красного цвета, имеет второй уровень, и по ней ты можешь получить минимум.
А проверка и экспертиза файла с твоими данными может занять и полгода.
Тем временем тебе достается работа попроще и, естественно, подешевле. Ты съезжаешь со старой квартиры, поскольку не можешь ее оплачивать, переходишь на другое питание, покупаешь другую одежду. Все эти товары превосходного качества, но возможность выбора ограничена, у одежды фасон попроще, у продуктов — ассортимент. Тебя никто не сажает в тюрьму, ты не чувствуешь себя лишенным свободы. У тебя никто не отнимает последнего.
Потому что человек, когда ему нечего терять, становится опасным. Просто с определенного момента ты не можешь сделать то, что мог раньше, к чему привыкли ты и твоя семья. Твои дети. Соседи начинают шептаться, их дети, естественно, все слышат. Они посмеиваются над твоим ребенком. Это очень страшно, когда тебя начинает ненавидеть твой ребенок.
— Но ведь есть еще и наличные деньги. Можно хранить сбережения в наличных. И тогда поломка карточки не так опасна.
— Ты не понял. Карточка определяет твой статус. Даже если у тебя на счете миллион, но твой цвет красный, ты не сможешь даже пообедать в желтой столовой. Точно так же как с желтой карточкой мало что можно сделать в красном секторе. Да и вообще… Жители красного сектора утешают себя тем, что жизнь в желтом и зеленом секторах гораздо дороже, чем у них. И когда из желтого сектора приезжают в красный, те воспринимают это как покушение на собственность. А наличные… ты их когда-нибудь видел?
— Нет.
— Наличные представляют собой монету из чистого золота с номиналом в полторы тысячи. У тебя, конечно же, их примут в любом магазине, но сдача будет только цифровая. Ее можно зачислить на карточку, но нельзя потрогать.
Понимаешь? Наличные нельзя разменять. А если у тебя карточка «усредненный дубликат», то все, что превышает лимит этого среднего минимума, будет просто заморожено.
— Господи, что же за общество вы построили?
— Наступила Эра Водолея, — улыбнулся Чуев и сделал глоток вина.
— Этому есть и другое определение — тоталитарный режим. Почему же никто не уезжает отсюда?
— Куда и зачем?
— За границу.
— За границу? Там та же задница, только вид сбоку.
— Что же, везде одно и то же? Этого не может быть.
— Может. На мой взгляд, Лебедев был просто куклой на ниточке. Он делал то, что ему говорили. За это его сделали президентом.
— Наместник… — невесело добавил Костя.
— Именно так. Правда, выборы были, как и положено. Предвыборная борьба, война компромата. А на деле все обстояло гораздо проще. Государства договорились между собой. «Лучше водку пить, чем воевать…» Вот они и пришли к компромиссу. Появился Мировой совет. И очень скоро бытие везде стало почти одинаковым. Законы, условия жизни, распределение благ. Нет искушения — нет и греха. Ты думаешь, что оппозиция что-то изменит? Она просто играет отведенную ей роль, а руководитель получает за это самую банальную зарплату. Как любой служащий в госаппарате. Но только об этом мало кто знает. Ты же слышал, как они бескомпромиссно спорят до хрипоты и даже выводы делают. Только ничего не меняется, потому что большинство в стране, да и в мире, не хочет ничего менять. Церковь перешла на службу государству. В храмах проповедуют, что Эра Водолея — благо, что президент получил благословение небес. В общем, обычная отработанная технология агитации. Правда, не все священники думают так же, как и патриарх. Но их не так много. Они пытаются что-то объяснить людям, но их мало кто слушает.
Основная проповедь строго регламентирована и утверждена начальством. На проповедь после проповеди остаются единицы. Тех же священников, кто видит в религии источник дохода и власти, гораздо больше, чем настоящих. Так что, как видишь, все до страшного просто.
Костя первый раз разговаривал с Чуевым так откровенно. Он вообще первый раз разговаривал откровенно с тех пор, как осознал, что за мир его окружает. И Чуев, казалось, первый раз не боится сказать ему правду. Как будто он прошел проверку и теперь заслуживает доверия.
— Почему тебя зовут Моисеем? — спросил Костя.
— Это было очень давно, — улыбнулся дядя Юра. — Я был молод и глуп. Когда я понял, к чему нас ведет Лебедев, я начал бороться с этим. Писал статьи, выступал на митингах. В знак протеста против идей и пропаганды Лебедева предлагал всем москвичам на сутки выйти из города. С тех пор меня и прозвали Моисеем. Потом я понял, что люди всегда ищут гарантии. Чтобы подтолкнуть их к действию, мы с друзьями взорвали вычислительный центр госбезопасности и подняли восстание. Теперь о нем говорят как об июньском мятеже. Но мои друзья были слишком агрессивны. Когда они почувствовали запах крови, их уже было невозможно остановить. Но что я мог сделать? Сначала я призывал выйти на улицу, а потом просил всех тихо разойтись по домам? Ну что же, я сделал это. Я выступил по телевидению, рассказал, что идеалы свободы подменены целью слепого убийства. Ночью мятеж был подавлен. Организаторов восстания, как и участников преступлений, арестовали. Кого-то посадили в тюрьму, кого-то, в том числе и меня, закрыли в психушку. Продержали два с половиной года. Теперь я официальный сумасшедший. Раз в год ложусь на обследование. При случае меня закроют надолго — диагноз уже готов.
— Что стало с твоими друзьями?
— Их обвинили в организации сотен убийств и казнили.
— Почему не посадили тебя? Ты, можно сказать, был идеологом.
— Во-первых, я не призывал к насилию и не организовывал убийства. Если я и был организатором, то только протеста. Они не трогают меня, потому что такие, как я, создают подпольные организации. А тогда, да и сейчас, им только это и нужно. Если есть Мы, значит, у Них есть работа. Значит, Они нужны.
Только я уже давно не играю в сопротивление. Я устал от человеческой подлости и глупости. Я просто хочу дожить свой век.
— Когда мы после больницы пили пиво, ты сказал, что у тебя была жена… сейчас ты живешь один…
