Судно оказалось шхуной, идущей в Гонолулу, далее команда собиралась на Малые острова[8] по торговым делам. К счастью для Кеолы, экипаж совсем недавно лишился одного матроса, которого смыло с бушприта во время шквала. Кеола подумал, что рассказывать правду о своих приключениях смысла нет. К тому же он опасался оставаться на Восьми островах. Слухи распространяются быстро – мужчины всегда не прочь поговорить и обменяться новостями, так что если бы он затаился где-нибудь на севере Кауаи или на южной оконечности Кау, то не пройдет и месяца, как колдун услышит о нем, и тогда ему непременно придет конец. Поэтому он поступил так, как подсказывало ему благоразумие: нанялся на шхуну матросом вместо утонувшего бедняги.
В определенном смысле корабль был надежным убежищем. Еда была необычайно богатой и изобильной, каждый день им давали галеты и солонину, а два раза в неделю – гороховый суп и мучной пудинг на сале, так что Кеола изрядно растолстел. Капитан тоже оказался неплохим малым, да и остальной экипаж был ничуть не хуже прочих белых. Единственные неприятности грозили со стороны помощника капитана, угодить которому было решительно невозможно. Он ежедневно избивал и проклинал Кеолу за мнимые и действительные провинности. Побои были чрезвычайно болезненными, поскольку он был очень сильным, а бранные словечки, которыми он осыпал Кеолу, казались тому унизительными и обидными, поскольку Кеола происходил из хорошей семьи и привык к уважению. Но хуже всего было то, что стоило Кеоле задремать, как помощник капитана тут же будил его ударами линька[9]. Кеола быстро понял, что конца этим издевательствам не будет, что долго он не выдержит, и потому решил сбежать.
Из Гонолулу они ушли уже примерно месяц назад, когда на горизонте показалась суша. Ночь выдалась ясной и звездной, море было спокойным и гладким, в корму дул устойчивый пассат. Вскоре с наветренной стороны они увидели остров, полоску пальмовых деревьев, растущих, казалось, прямо из моря. Капитан с помощником разглядывали его в бинокль и даже назвали его имя, а потом стали рассуждать вслух, за штурвалом, совсем рядом с ними, стоял Кеола. Похоже, на этот остров нечасто заглядывали торговцы. По мнению капитана, он вообще был необитаем, но помощник придерживался другой точки зрения.
– За этот путеводитель я не дал бы и цента, – заявил он. – Однажды ночью я проходил мимо на шхуне «Эжени»: ночь тогда была совсем такая, как сегодня; так вот, аборигены ловили рыбу с факелами, и на берегу было светло, как днем.
– Так-так, – пробормотал капитан, – здесь берег обрывистый, мыс выдается далеко в море и, судя по карте, никаких опасностей вокруг не предвидится, поэтому мы обогнем его с подветренной стороны. Эй, приведи ее к ветру, кому говорю! – прикрикнул он вдруг на Кеолу, который настолько внимательно прислушивался к разговору, что совсем забыл о штурвале.
Помощник опять выбранил его, заявив, что от канаков нет никакого толку, если бы он решил побить Кеолу кофель-нагелем, тому пришлось бы плохо. После этого капитан с помощником ушли к себе в каюту, и Кеола остался на палубе совершенно один.
«Этот остров мне вполне подойдет, – подумал он. – Если сюда не заходят торговцы, то и помощнику здесь тоже делать нечего. Да и Каламаке, похоже, вряд ли сюда сможет добраться».
И он направил шхуну к берегу. Ему пришлось действовать очень осторожно: с этими белыми – особенно с помощником – ни в чем нельзя быть уверенным. Они могли спать без задних ног, но стоило парусу заполоскать на ветру, как они тут же просыпались, выскакивали на палубу и набрасывались на тебя с линьком в руках. Поэтому Кеола вел шхуну очень осторожно, стараясь, чтобы никто не почувствовал, что он отклонился от курса. Вскоре земля оказалась прямо по борту, звук прибоя, накатывающегося на берег, стал громче.
Но тут из каюты неожиданно выскочил помощник капитана.
– Что это ты делаешь? – взревел он. – Ты же посадишь нас на мель!
И он прыгнул к Кеоле. Но тот не стал дожидаться, и одним прыжком перемахнул через поручни прямо в море, в котором отражались звезды. Когда же он вынырнул на поверхность, шхуна уже вернулась на прежний курс: помощник капитана сам стоял за штурвалом, и Кеола слышал, как он ругается почем зря. С подветренной стороны острова море было спокойным и тихим, стояла удивительно теплая погода, у Кеолы был с собой еще и матросский нож, так что акул он не боялся. Прямо впереди деревья обрывались: береговая линия отступала вглубь, образуя вход в бухту, начавшийся прилив подхватил его и понес к острову. Только что он был снаружи, а в следующий миг оказался уже внутри атолла, бултыхаясь в неглубокой воде, переливавшейся светом десятков тысяч звезд, а вокруг тянулось кольцо суши и полоска пальмовых деревьев. К тому же Кеола очень удивился, ведь прежде он никогда не слышал об этом острове.
Время, которое провел на нем Кеола, разделилось на две части: первая часть – когда он был один, и вторая – с племенем. Поначалу он искал людей повсюду, но никого не нашел, в прибрежном селении он наткнулся лишь на несколько хижин да на следы от костров. Но пепел в них давно остыл, и дожди смыли его, порывы сильного ветра повалили наземь несколько хижин. Здесь он и поселился: развел огонь трением, сделал крючок из раковины и стал ловить рыбу, а потом жарить ее на костре. Он лазал на пальмы за зелеными кокосовыми орехами, чтобы пить их сок, потому что на всем острове не оказалось источника пресной воды. Дни казались бесконечными, а ночи вселяли в него ужас. Из скорлупы кокосового ореха он соорудил себе лампу, залив ее маслом из спелых плодов, а фитиль скрутил из их волокон – с наступлением вечера он затворял вход в свою хижину, зажигал лампу и до самого утра трясся от страха. Много раз он думал о том, что на дне моря ему было бы лучше, ведь тогда его кости смешались бы с останками других людей.
Все это время он старался держаться внутренней стороны острова, тем более что хижины располагались на берегу лагуны и пальмы росли здесь особенно густо, да и сама лагуна изобиловала хорошей рыбой. А на наружной стороне он побывал всего один раз – ему хватило беглого взгляда на океанский берег, чтобы со страхом и дрожью вернуться обратно. Белый песчаный пляж, усеянный раковинами, залитый лучами яркого солнца и волнами прибоя, вызвал у него в памяти не самые приятные воспоминания.
«Этого не может быть, – думал он, – но, очевидно, так оно и есть. Откуда мне знать? Эти белые, хотя и делают вид, будто знают все на свете, могут ошибаться так же, как и другие люди. Так что, в конце концов, мы запросто могли сделать круг, и сейчас я очутился где-нибудь поблизости от Молокаи, а это, может быть, тот самый берег, на котором мой тесть собирает свои доллары».
