Неофициально, от себя: Он не предаст, но предан вам не будет[17].
Искренне ваш, Б. Л.Он проснулся посреди ночи. Стояла тьма. Бледные лунные лучи падали на одеяло сквозь решётку лазаретного окна. Из окна тянуло сыростью. Было слышно, как яблоки в саду падают и глухо стукаются о землю.
Спать не хотелось, и Арлекин чувствовал себя до странности нормально.
Он не был привязан к койке, как тогда, во время припадка. Он шевельнул рукой: паралича тоже не было. Неутолимый голод больше не терзал желудок. И всё-таки он чувствовал: что-то не в порядке.
Он ощущал, что рядом кто-то есть.
На самом деле никого не было. Сардар был так любезен, что выделил ему одноместную палату. Конечно, галлюцинация, какой-то непорядок в височных долях – Арлекин понимал это совершенно отчётливо… и всё-таки отделаться от ощущения невидимого присутствия – не пугающего, а скорее благожелательного присутствия – было невозможно.
Арлекин закрыл глаза, сосредоточился на внутренних ощущениях. Иллюзия постороннего присутствия стала яснее, приобрела чёткую локализацию – за окном. Нечто в его мозгу настойчиво требовало посмотреть в окно и… и, конечно же, убедиться, что никого там нет, и заснуть спокойно! Арлекин чувствовал, что он вполне в силах сопротивляться этому зову… но почему бы и в самом деле не взглянуть? Разве не интересно узнать, чего хочет от него мелантема?
Он сел на кровати и выглянул в окно.
Разумеется, никого не было. Кирпичная ограда, за ней – какие-то кусты, обрыв плато, дальше – степь за рекой с редкими огоньками пастушьих костров… В небе сияла восходящая половинка луны, в её свете почти не было видно звёзд, и лишь одна звезда горела на юге… нет, планета… белая, яркая, не мерцающая… Не в силах оторвать от неё глаз, Арлекин чувствовал нарастающее, неконтролируемое беспокойство…
И вот тут-то на него нахлынуло в полную силу.
БРЭМ…
Его затрясло от одного звука этого голоса. Иллюзорного, звучащего только в его голове, но…
Голос её, единственной.
Голос той, что заменяла ему мать. Никогда не существовавшую мать.
Голос той, что должна была стать его первой женщиной. Но не стала.
Погибла, когда ему было двенадцать лет.
Аманда Ким. Его матернал.
БРЭМ. МАЛЬЧИК МОЙ. ЛЮБИМЫЙ. ПОЖАЛУЙСТА.
Арлекина трясло. Слёзы текли по щекам. Он чувствовал себя в миллиметре от полной потери самоконтроля.
БРЭМ. МОЙ МИЛЫЙ. МНЕ ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ НУЖНА РАДИОСВЯЗЬ.
Вспоминать… срочно вспоминать психотехнику противостояния допросу! Саморасщепление на независимые субличности… одну – владеющую инфой, и другую – воспринимающую боль… но сейчас это была не боль, нет, не боль…
РАДИОСВЯЗЬ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ, МАЛЫШ? Я НЕ УМЕРЛА. МЕНЯ ПЕРЕВЕЗЛИ НА ЭТУ ПЛАНЕТУ, НА КОТОРУЮ ТЫ СМОТРИШЬ. Я ХОЧУ УСЛЫШТЬ ТЕБЯ, МОЙ МАЛЬЧИК. УСЛЫШАТЬ ПО-НАСТОЯЩЕМУ. ПО РАДИО.
– Да, мама, – прохрипел Арлекин. Сейчас он чувствовал себя совершенно бессильным… и ненавидел себя за это. – Да, моя гнилоржавая эдипова мамочка из подсознания по Фрейду. Обязательно!
БРЭМ, СВЯЖИСЬ СО МНОЙ, И МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСТРЕТИМСЯ. СВЯЖИСЬ СО МНОЙ, И МЫ СНОВА БУДЕМ ВМЕСТЕ. Я ВЕРНУСЬ. МЫ БУДЕМ ВМЕСТЕ, КАК ТОГДА. И ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО. РАДИОСВЯЗЬ, МОЙ МАЛЬЧИК. ПОЖАЛУЙСТА. ТЫ ЭТО СДЕЛАЕШЬ?
– Сделаю! – выкрикнул он. – Ямантау! Старый военный бункер! Там антенны, неподконтрольные Космофлоту! Поняла, ты, гнилая аквилианская тварь? А теперь пошла вон! Вон из моего мозга! Заткнись! Заткнись!
Арлекин понимал, что Юпитер, та сущность около Юпитера, не слышит, не может слышать… Он убеждал не её, а себя, свой мозг, аквилианскую часть своего мозга… В этот момент он изо всех сил старался забыть, совершенно искренне забыть, что бежит в Ямантау, чтобы наоборот, спрятаться от излучения… Он обманывал себя и мог лишь надеяться, что сам себе поверит, что аквилианская часть не распознает двоемыслия… и что когда он доберётся до бункера, его человеческая часть сможет вспомнить свою истинную цель…
Аманда молчала.
Арлекин снова был один, с лицом, залитым слезами и липким потом.
Он без сил рухнул на кровать и почти мгновенно заснул.
Утро выдалось свежим и прекрасным. Арлекин проснулся бодрым, безо всяких необычных ощущений. Всё, что произошло ночью, теперь казалось сном – хотя он знал, что это не сон.
За завтраком он включил нетвизор. Послушал новости (уничтожение Рианнон! Нет, Макс Янг точно спятил). Переключился на любимый канал «Песни Старой Земли», ткнул в случайный клип. «Are you ready for, ready for? – вопрошала певица в псевдоегипетском наряде, под кружащейся в небе воронкой смерча кислотных цветов. – A perfect storm, perfect storm?» Некстати под ухом зажужжала муха, и Арлекин резко отмахнулся от неё. Мерзкие насекомые не давали покоя со вчерашнего дня, и их становилось всё больше.
Арлекин как раз доел завтрак, когда вошёл сардаровский врач.
– Как себя чувствуете, господин капитан?
– В полном порядке, благодарю. Сегодня я хотел бы вас покинуть.
– Да, разумеется. Но его превосходительство желает сначала с вами поговорить.
Врач проводил его в кабинет сардара. Генерал Гатауллин выглядел озабоченным, и, приветствуя Арлекина, даже не пытался изобразить радушие.
– Будьте любезны, господин капитан, объясните мне про мух, – заговорил он без предисловий. – Появились какие-то новые мухи, кусают людей как бешеные, и с укушенными творится то же, что с вами. Что происходит?
– Не знаю, но дело плохо. – Арлекин нахмурился. Ситуация ухудшалась ещё стремительнее, чем он ожидал. – По-хорошему их всех надо бы убивать.
– Мух?
– И мух, и людей.
Сардар помолчал.
– Вообще-то меня тоже укусили, – сказал он, глядя в сторону. – Значит, я правильно сделал, что ничего не сообщил вашим.
– С точки зрения самосохранения – безусловно.
– Итак, что вы об этом знаете?
– Мелантема создала более эффективный вектор инфекции.
– Что-что?
– Аквилиане выпустили зомби-вирус. До сего дня им заражали только чёрные цветы. Теперь, значит, и мухи. Это гораздо хуже.
– И что будет дальше?
– Вероятно, Земля обречена. В смысле, заразятся все. Но аквилиане не хотят нас убить, – Арлекин рассуждал вслух – скорее для себя, чем для сардара. – Если бы хотели, давно убили бы. Они хотят нас как-то использовать. Не уверен, что это лучше.
Генерал задумчиво постукивал по столу зажигалкой.
