– Мне ничего не нужно.
– Стражи Мата наблюдают за нами издалека. Стоит мне сделать хоть шаг, они посчитают, что я представляю опасность, и, возможно, у нас больше не будет шанса увидеться. Пожалуйста, ради Мадо, подойти поближе, – едва слышно проговорил странный нищий.
Упоминание имени брата смягчило сердце Миры, и, сделав шаг навстречу, она взяла из его руки маленький сверток.
– Что это?
– Рог крубена: Мата однажды чуть не погиб от него, – но, надеюсь, тебе будет сопутствовать успех там, где потерпела неудачу первая его владелица.
Мира чудом не уронила сверток на землю.
– Уходите!
– Мата слишком опытный воин, чтобы его можно было убить на поле боя, – сказал нищий. – А потому он должен умереть от удара клинка, которого не будет ожидать. Я прошу тебя подумать об этом не потому, что в его бессмысленных войнах тысячи людей расстались с жизнью, и не потому, что погибнут еще многие тысячи, если его не остановить. Я прошу тебя подумать лишь о твоем брате, а еще о том, того ли Мата, которого он знал, теперь видишь ты.
– Как вы можете позорить память моего брата, устраивая заговоры против человека, за которого он отдал жизнь?
Нищий невесело рассмеялся.
– Леди Мира, этот ответ дает мне надежду, потому что ты не начала перечислять выдающиеся качества гегемона, прежде чем отказать, а обратилась к памяти брата. Твое сердце, несмотря на то, что думают другие, ему не принадлежит.
– Если вы немедленно не оставите меня, я позову на помощь.
Нищий сделал шаг назад.
– Тише, позволь старику сказать тебе еще несколько слов. Я всегда считал твоего брата очень храбрым человеком. Он боялся, но шел в бой. Он рисковал жизнью, не рассчитывая обрести славу или получить высокий титул, чтобы тот перешел к его потомкам. Он думал, что сражается за лучший мир, но совсем не такой, в котором один тиран сменил другого. Подумай о своих снах – о да, я знаю про твои сны, хотя ты никому о них не рассказывала. Подумай, что нанесет его чести более серьезный урон: то, что Мата умрет, или то, что он будет со всеми удобствами восседать на троне, стоящем на костях твоего брата и таких же, как он, простых солдат.
Постарайся увидеть его таким, каков он на самом деле, Мира. Большего я не прошу.
Нищий повернулся и скрылся в толпе, оставив девушку стоять в одиночестве со свертком в руке. Даже не разворачивая ткань, она чувствовала грубую рукоять и острое, похожее на шип, лезвие.
«Одни хотят, чтобы он на мне женился, другие – чтобы я его убила. Они все думают, что могут меня использовать. Моя единственная ценность в их глазах заключается в близости к нему.
Но я даже не знаю, кто он такой. Как же понять, чего я хочу?»
Мата привел стражников к дому Джиа, который находился неподалеку от Чарузы, решив отомстить за мятежное выступление и предательство беспринципного Куни, чье стремление к власти было таким сильным, что он не подумал о безопасности своей семьи. Значит, за его грехи заплатят Джиа и дети.
Но в дверях его отряд встретила женщина средних лет и категорически отказалась впустить стражников в дом. Показав им заколку в виде лепестков хризантемы, украшенную самоцветами – символ клана Цзинду, – она заявила, что должна поговорить с самим Мата. Поскольку заколка была явно старой и очень ценной, стражники не решились оттолкнуть ее и ворваться в дом, а послали донесение гегемону.
Когда Мата наконец прибыл, женщина спросила:
– Ты узнаешь меня, мой мальчик?
Мата Цзинду пристально всмотрелся в морщинистое лицо и тут увидел несомненное сходство с Фином и с… собой.
– Да, ты прав: я твоя тетя, Сото Цзинду.
Мата вскрикнул от радости и раскрыл объятия. После смерти Фина его постоянно мучили сны, в которых дядя отчитывал племянника за то, что не сумел продемонстрировать истинную верность своему клану. Он остался последним из Цзинду, один на всем белом свете, и его переполняло чувство вины. Мата решил, что неожиданное появление тети – это знак богов, второй шанс восстановить честь своей семьи, однако она его оттолкнула.
– Достаточно смертей, Мата, их было слишком много. Ты стал жертвой оскорбленной гордости. Всю жизнь ты придерживался определенных идеалов верности, чести и справедливости, а когда мир оказался не черно-белым, каким тебе хотелось его видеть, решил его переделать.
В некотором смысле ты похож на императора Мапидэрэ. Вы оба, обнаружив, что одна тропинка в саду не такая ровная и гладкая, какой вы ее себе представляли, объявили, что весь сад нужно выложить каменными плитами.
Мата Цзинду испытал невероятное потрясение.
– Как можно сравнивать меня с ним? Неужели ты забыла историю нашей семьи?
Сото быстро покачала головой.
– Это ты неверно понимаешь историю. Из-за того, что несколько десятков лет назад Гота Тоньети похоронил заживо двадцать тысяч солдат Кокру, которыми командовал твой дед, ты решил, что должен утопить двадцать тысяч воинов Ксаны, еще не появившихся на свет, когда случилось то чудовищное событие…
– Я должен был умилостивить рассерженного бога…
– Оправдание! Неужели ты думаешь, что твой дед никогда не убивал ни в чем не повинных людей? Неужели веришь, что его отец сражался только в благородных войнах? Неужели ты хочешь, чтобы за твою ярость через двадцать лет заплатили мальчишки Кокру? Кровь всегда требует новой крови…
– Радость от нашей встречи омрачают твои резкие слова, тетя! Как тебе удалось остаться в живых?
– Когда дедушка Дацу умер, я закрыла двери нашего загородного дома и подожгла его, собираясь последовать за ним в мир иной, но у богов были на меня другие планы, и я выжила, потеряв сознание и оказавшись в крошечном пространстве между упавшими каменными балками и колоннами. Все эти годы мне приходилось прятаться, жить, не привлекая к себе внимания и стараясь хотя бы немного искупить грехи мужчин клана Цзинду.
Я стала служить этой семье из-за сострадания, которым наделены лорд и леди Гару: хотелось посмотреть, могут ли великие лорды выйти на другую дорогу.
Когда-то ты называл Куни братом, а теперь собираешься убить его жену и детей. Амбиции свели тебя с ума. Остановись, Мата, не нужно больше смертей.
– Куни Гару убивал не меньше моего, – упрямо заявил Мата Цзинду, и в голосе его боль мешалась с яростью. – Я сделал что мог, чтобы восстановить в мире порядок и прославить имя Цзинду. Куни – мышь, которая ворует крошки с моего стола. Он не достоин, чтобы его защищали. Поедем со мной во дворец, тетя, и ты снова будешь жить, ни в чем не зная нужды.
Однако Сото покачала головой.
– Если ты, чтобы отомстить, причинишь вред женщине и детям, никакая отвага и никакие заслуги не смоют это кровавое пятно. Я не позволю тебе запачкать имя Цзинду. Так что имей в виду: чтобы расправиться с ними, тебе придется сначала убить меня.
