Каждый из жукеров, объяснял он, абсолютно послушен и удивительно трудолюбив. Они очень быстро опередят людей и по производительности, да и по всему остальному. Если Королева вернется к жизни на Лузитании, с ней все время придется считаться.
— Корнерой говорит, что ей можно доверять, — сказал Человек. И, выслушав Крикунью, добавил: — И материнское дерево тоже с этим согласно.
— Отдадите ли вы ей свою землю? — настаивал Эндер.
— Мир велик, — перевел Человек. — Она может взять леса других племен. Да и вы тоже. Мы с радостью отдадим их вам.
Эндер оглянулся на Элу и Кванду.
— Все это очень хорошо, — сказала Эла. — Но имеют ли они право делать такой подарок?
— Определенно нет, — ответила Кванда. — Они даже воюют с другими племенами.
— Мы убьем их всех, если это вас беспокоит, — предложил Человек. — Мы стали очень сильны. Три сотни и еще двадцать детей. Через десять лет ни одно племя не устоит перед нами.
— Человек, — вмешался Эндер, — скажи Крикунье, что сейчас мы договариваемся с вами. С остальными племенами мы поговорим позже.
Человек очень быстро, кажется, путаясь в словах, перевел и мгновенно получил ответ.
— Нет. Нет. Нет.
— Что ей не нравится? — поинтересовался Эндер.
— Вы не должны договариваться с нашими врагами. Вы пришли к нам. Если вы пойдете к ним, значит, вы тоже враги.
В эту минуту на краю поляны появились огоньки. Стрела и Листоед вывели из леса Новинью, Квима и Ольядо.
— Нас послал Миро, — объяснил Ольядо.
— Как он? — спросила Кванда.
— Парализован, — брякнул Квим, чем спас Новинью от необходимости сообщать это мягко.
— Носса Сеньора, — прошептала Кванда. — Святая Дева.
— Но, судя по всему, это временно, — вступила Новинья. — Прежде чем пойти сюда, я взяла его за руку. Он почувствовал это и пожал мою. Еле-еле, но это значит, что нервные цепи целы, хотя бы некоторые.
— Простите, — прервал их Эндер. — Но об этом вы сможете побеседовать дома, в Милагре. У меня здесь несколько другие проблемы.
— Ах да, извините, — вздохнула Новинья. — Сообщение Миро. Он не может говорить, но передавал нам по буквам, а промежутки мы заполняли сами. Свинксы собираются начать войну, используя преимущества, полученные от нас. Стрелы, численное превосходство — они будут просто непобедимы. Однако, если я правильно его поняла, Миро утверждает, что для них война — это вопрос не только захвата территории. Это возможность смешения генов. Мужская экзогамия. Победившее племя получает в свое распоряжение деревья, выросшие из тел убитых на войне.
Эндер посмотрел на Человека, Листоеда, Стрелу.
— Это правда, — сказал Стрела. — Конечно, это правда. Мы стали самым мудрым племенем. Любой из нас будет лучшим отцом, чем все остальные свинксы вместе взятые.
— Понимаю, — кивнул Эндер.
— Вот почему Миро хотел, чтобы мы пошли к вам прямо сейчас, ночью, — объяснила Новинья. — Пока переговоры не завершены. Этому следует положить конец.
Человек встал, покачиваясь и размахивая руками, как будто он сейчас оттолкнется и взлетит.
— Этого я не переведу.
— Переведу я, — вмешался Листоед.
— Прекратить! — рявкнул Эндер. Раньше он не позволял себе такого сильного крика. Все немедленно замолчали, только эхо еще минуту звенело между деревьями. — Листоед, — спокойно продолжил Эндер, — моим переводчиком будет только Человек.
— Кто ты такой, чтобы запрещать мне разговаривать с женами? Я свинкс, а ты никто.
— Человек, — улыбнулся Эндер. — Скажи Крикунье, что, если она позволяет Листоеду переводить слова, которые мы говорим между собой, значит, он шпион. А если она допускает, чтобы за нами шпионили, с ней не стоит разговаривать. Мы пойдем домой, и вы ничего от нас не получите. Я заберу Королеву Улья и отыщу ей другую планету. Ты понял?
Конечно, он понял. А еще, Эндер точно знал это, Человек был доволен. Листоед пытался перехватить роль переводчика, тем самым покушаясь на авторитет Человека, а вместе с ним и Эндера. Когда Человек закончил свою речь, Крикунья запела, обратившись к Листоеду. Оглушенный, он быстро отступил к лесу и остался там вместе с другими свинксами. Наблюдать.
Но Человека нельзя было назвать марионеткой. Он и виду не подал, что благодарен за вмешательство, и теперь глядел Эндеру в глаза.
— Ты говорил, что не будешь пытаться изменить нас.
— Я говорил: не буду пытаться изменить вас больше, чем необходимо.
— А почему это необходимо? Это наше дело — наше и других свинксов.
— Осторожно, — шепнула Кванда. — Он очень расстроен.
Прежде чем пытаться убедить Крикунью, он должен перетащить на свою сторону Человека.
— Вы — наши первые друзья среди свинксов. Вы завоевали нашу любовь и наше доверие. Мы никогда не причиним вам зла и никогда не предоставим другим свинксам преимущества перед вами. Но мы пришли не только к вам. Мы представляем человечество и хотим передать наши знания всем свинксам, все равно, к какому племени они принадлежат.
— Вы представляете далеко не все человечество. Вы собираетесь воевать с другими людьми. Так как же вы можете утверждать, что наши войны — зло?
Наверняка Писарро, несмотря на все погодные условия, легче было справиться с Атауальпой.
— Мы пытаемся предотвратить войну с другими людьми, — объяснил Эндер. — А если мы все же в нее ввяжемся, это будет не наша война, мы от нее ничего не выигрываем. Это будет ваша война, война за ваше право выйти к звездам. — Эндер поднял свою открытую ладонь. — Мы отреклись от принадлежности к роду человеческому, чтобы стать вам раман. — Он сжал руку в кулак. — Человек, и свинкс, и жукер здесь, на Лузитании, станут единым целым. Все люди. Все жукеры. Все свинксы.
Человек сидел неподвижно. Переваривал. Наконец поднял голову:
— Голос, это очень тяжело. До того как сюда пришли вы, люди, все другие свинксы… Их следовало убивать, и всю третью жизнь они — рабы в наших лесах. Этот лес был когда-то полем боя, и самые древние деревья — воины, павшие в том бою. Старейшие из отцов — герои этого сражения, а наши дома сделаны из трусов. Всю свою жизнь мы готовимся побеждать врагов, чтобы жены могли посадить материнское дерево в новом лесу и сделать нас могучими и великими. За последние десять лет мы научились использовать стрелы, чтобы убивать издалека. Мы делаем бурдюки из шкур кабр и горшки из глины и теперь не будем страдать от жажды в сухих степях. Мы теперь умеем использовать амарант и корни мердоны, а значит, будем сильными, нас будет много, и вдали от масиос родного леса у нас останется еда. И мы радовались этому, потому что знали: мы победим. Мы принесем наших жен, маленьких матерей, героев в каждый уголок великого мира, а потом — к звездам. Это наша мечта, Голос, а теперь ты говоришь, что мы должны отказаться от нее.
Это была сильная речь. Никто из спутников Эвдера не мог посоветовать ему, что отвечать. Человек почти убедил их.
— Ваша мечта — хорошая мечта, — кивнул Эндер. — Об этом мечтают все живые существа. Это желание заключено в самой жизни, в ее корнях: расти, пока весь мир вокруг не станет частью тебя, не окажется под твоим контролем. Это жажда величия. Но есть два пути ее утоления. Первый: убивать все, что не есть ты, переваривать или уничтожать, пока в мире не останется ничего, что противилось бы тебе. Но это путь зла. Ты говоришь всей Вселенной: только я буду велик, и, чтобы для меня хватило места, остальные должны отдать все, что имеют, и превратиться в ничто. Понимаешь ли ты, Человек, что, если бы люди думали так, поступали так, мы могли бы убить всех свинксов на Лузитании и сделать эту планету нашим домом? Что стало бы с твоей мечтой, если бы мы оказались злыми?
Человек старался понять.
— Я вижу, вы принесли нам драгоценные дары, когда могли забрать у нас то немногое, чем мы владели. Но что пользы от даров, если с их помощью мы не можем стать великими?
— Мы хотим, чтобы вы росли, отправились к звездам и чтобы здесь, на Лузитании, вы были многочисленны и сильны — тысячи матерей, жен, братьев. Мы научим вас выращивать разные растения, разводить животных. Эти женщины — Эла и Новинья — будут работать всю свою жизнь, чтобы создать больше растений, способных жить на Лузитании, и плоды своих трудов станут отдавать вам. Но почему хоть один свинкс из другого дерева должен умирать, чтобы вы получили все это? И почему вы считаете злом то, что мы хотим поделить наши дары на всех?
— Если все станут так же сильны, как и мы, чего мы тогда добьемся?
«В самом деле, чего я жду от этого брата? — подумал Эндер. — Его народ всегда измерял свою мощь, сравнивая с другим племенем. Их лес — это не пятьдесят или пятьсот гектаров, он больше или меньше леса соседнего племени. Я сейчас пытаюсь за час сделать работу, для которой необходимо поколение, — изменить у них точку зрения на самих себя. Точку отсчета».
