что было дальше, он запомнил смутно. Вроде бы он носился по кораблю, убеждал в чем-то людей, а потом очутился в каюте Авдея. И там Виктор успокоился, сел на диван, тряхнул зачем-то лежавшую рядом куртку Авдея и подобрал выпавший из ее кармана комок смятой пластиковой бумаги. Развернул и… Его мысли заметались, как бильярдный шар по столу, расшибая последний рассудок. Его скрутила страшная боль в сердце, не выдержавшем новый удар по кровоточащей душе. Он погрузился в темноту.
Нашел его Николай. Он тут же вызвал хирурга и двух спейсеров, которым Фаддей Зосимович поручил отнести в медблок обеспамятевшего капитана как можно более осторожно. Потом вернулся в каюту, где остался сидеть Николай, и сказал:
— У него сердечный приступ. В тридцать пять лет.
— Стечение обстоятельств, — мрачно констатировал Мох. — За сутки столько ударов… Сын погиб, Авдей умер… Он тут нес какую-то ахинею про призраков, провалы во времени, про опасность для корабля. Все, что я понял, заключается в том, что завтра в полдень планета и корабль вместе с ней перенесутся в будущее на триста лет… Бред сумасшедшего…
— Коля, — хирург вздохнул. — Весь мой небогатый опыт в психиатрии говорит о том, что Виктор действительно сошел с ума. Надо поставить в известность Землю…
Николай встал.
— А что… с ним?
— Придется написать заключение о непригодности. Корабль не выдержит капитана, впадающего в буйство… За что, а? — Фаддей закусил губу. Проклятие, что ли, висит над планетой?
Они не заметили мелькнувшую в коридоре высокую фигуру в плаще. Тонкие губы человека растянулись в кривой усмешке…
Спейсеры внесли в лазарет Виктора и сдали на руки обеспокоенной Ларочке, после чего пошли в трюмную, к Матвею, где вдрызг напились бурды из запасов Хлыщева.
…Он очнулся внезапно. Сел на постели, сорвал с себя многочисленные нашлепки-присоски диагностической аппаратуры и недоуменно осмотрелся. Как он очутился в лазарете? Виктор наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что же случилось. Всплыли лишь какие-то обрывки, и Виктор с тихим ужасом понял, что его сочли сумасшедшим. Горько усмехнулся… Все-таки у капитана в нынешние времена нет той полноты власти, что была у капитанов морских судов. Он был твердо уверен, что его списали по непригодности. Виктор со смешком подумал, что люди ни за что не поверят в необычное, пока не почувствуют его когти на своей шкуре. Но он-то все еще считал себя капитаном и не мог допустить, чтобы вверенные ему люди пострадали из-за того, что его не захотели выслушать. Вот Авдей бы понял его. В груди тихонько защемило. Но на этот раз Виктор сам удивился своему спокойствию… И вдруг понял, что должен сделать.
Он подхватился, бросился к диагностической панели, взломал медпрограмму и выслал на Землю наспех составленное соло-завещание, где значилось первым и последним пунктом: ровно через триста лет Земля должна послать по таким-то координатам флот и патрулировать зону до тех пор, пока не появится из ничего такая-то планета с такими-то параметрами, так как на ней будут люди, нуждающиеся в помощи.
Он не знал, примут ли всерьез его последнюю волю, но был уверен, что ее хоть прочтут. В том, что это его последняя воля, Виктор не сомневался. Он не собирался мыкаться по всяким психлечебницам и клиникам. Завтра… Виктор глянул на светящееся табло часов. Нет, уже сегодня он сделает то, что должен сделать. А иначе, что за жизнь без всякой цели? Его по-любому скоро увезут отсюда. Потому-то и не стоит откладывать свершение задуманного… Так, вроде Ларочка идет. Видать, аппаратура подняла вой… Таймер на одиннадцать, и назад, в сети медицины.
Сигнал на пульт поступил без пяти минут двенадцать. Николай, временно исполнявший обязанности капитана, посмотрел на экран и, увидев на нем Виктора, почувствовал, как кровь отливает от лица. Капитан был неузнаваем по сравнению со своим ночным видом. Аккуратный, в отглаженном белоснежном мундире. Кортик на поясе, именное оружие в кобуре. Белые перчатки. И в глазах холодная решимость. Да седина на висках. Все великолепие портило изможденное лицо без намека на улыбку… Николай всполошился:
— Ты что задумал?
— Не бойся. С медиками ничего не случилось. Они заперты в лазарете. Выпусти их. — Виктор надел фуражку. — А теперь слушай мой последний приказ. Открой все двери. Без исключений, до единой. И на десять минут отключи все питание корабля. Надеюсь, хоть это ты сделаешь, старик.
Николай выполнил приказ и снова уставился на капитана. Виктор сказал кому-то рядом с собой:
— На позицию.
— Есть, капитан, — отозвался трескучий голос Йога.
— Требуешь ясности? — Виктор неуловимо пошевелил веками, вернув внимание Николаю. — Я ведь не сумасшедший… И потому, в отличие от тебя, верю, что Санька жив. И ухожу к нему. Со мной тут Йог и еще кое-кто. Доброволец.
Николай все так же угрюмо молчал. Рядом с Виктором на экране появился Йог и торопливо отбарабанил:
— Я пытался сделать все, что в моих силах. А радикальные меры мне не по программе…
— На место, штурман, — сухо сказал Виктор. — Старт на отсчете четыре-три.
Николай метнул взгляд к часам. Истекала последняя минута до полудня. Он прошептал, разлепив резко высохшие губы:
— Не будь дураком. Я ведь могу…
— Не надо, Коля, — качнул головой Виктор. — Не советую включать питание. Да и мой приказ нарушишь… Прощай, скандалист с дипломом…
Виктор исчез. Но теперь Николай увидел на экране развалины и зависший около них в воздухе ярко-желтый бот…
Часы мерно загудели: 12… 11… 10… 9… 4…
Под ботом взметнулся песок. 3…
Николай не успел зажмуриться. Он увидел, как смялся, покорежился бот при ударе о башню. И грязно-желтым цветком расцвел взрыв. Башня, простоявшая в «падении» черт
