— Ночью вода поднялась, — робко вставил Йорис, будто только что это заметил.
— Именно. Я тут в третий раз и всегда попадаю на незнакомый порог. Значит, так: вначале идем на отрицательной скорости, в конце второй ступени делаем рывок и уходим к правому берегу. На повороте не даем себя слишком прижать и вон оттуда, — Питер размахнулся, вспугнув мошкару, и далеко бросил камень, — нет, не оттуда, а метра на три выше по моей команде все вместе налегаем на весла. Все понятно?
— А четвертая ступень? — спросил Йорис. Он посмотрел на гребень водоската и зябко поежился. Вера усмехнулась. Она была на полгода старше мальчика, выше на целую голову и привыкла во всем смотреть на него сверху вниз.
— Ты Смерть-каньона не видел, — сказал Питер. — Вот туда я бы второй раз не пошел. А этот падун я знаю. Если правильно зайдем в струю и хорошенько разгонимся, ничего он с нами не сделает, окатит и только… Гряду бы проскочить, а там — дело техники.
«Да, было бы неплохо, — подумала Вера. — Дальше — проще. Ну, в крайнем случае опрокинет… Если это произойдет после гряды, лодку так или иначе вынесет на плес, и она скорее всего не пострадает. У атмосферных развед-ракет прекрасные обводы — лодка идет, как нож сквозь масло, без всплеска. Вмятины на корпусе — это увеличение сопротивления воды и вихревой след за кормой. По нему нас запросто обнаружит водяной слон».
— Может, лучше берегом? — спросил Йорис.
Вера почувствовала, что злится. Было ясно, что Йорису совсем не хочется тащиться по берегу с лодкой на плечах. Он слабенький. А идти через порог ему страшно. Много бы он сейчас отдал, чтобы заснуть и проснуться уже в донжоне. А какой хвост петушиный распускал поначалу — Питер его взял! Ронда просилась — не взял, Людвиг просился — не взял, а этому мальчишке повезло почему-то. Устал бедняга, выдохся еще на пути к водоразделу, в носу ковырять и то забыл, спотыкается на каждом шагу. Чего ждал? Что еды хватит до возвращения? Никогда еще не хватало. Дурак и трус — спорит с Питером… С Питером спорить бесполезно, он лучше знает, что нужно, а что нет.
— Здесь скалы, там болото, — сказал Питер. — Если делать обнос, провозимся до вечера. Тогда в лагерь попадем не сегодня, а завтра. Устраивает?
— Нет. Кхх… — Йорис вдохнул мошку. — Кха!
— Пройдем! — Питер ладонью стукнул Йориса по спине. — И не то проходили.
Для большей остойчивости на дно уложили наскоро очищенный от сучьев ствол дерева, открытый нос лодки затянули спальным мешком. Багаж увязали в узлы и закрепили веревками. Напоследок Питер осмотрел стоянку: не забыли ли чего? Вера знала, что нет, все вещи лежали в лодке, даже вышедшая из строя рация. Лишний груз, но, может быть, ее сумеют оживить Уве или Донна. Рация была тяжелая и неудобная, когда-то она входила в комплект единственного на корабле спасательного вельбота и вовсе не предназначалась для переноски на спине. Связь с лагерем прервалась после того, как Йорис при загрузке лодки оступился и уронил рацию в воду. Девочка вспомнила, что еще там, за водоразделом, он, виновато пряча глаза, предлагал выбросить ставшую никчемной рацию. Питер на это даже рта не раскрыл и три дня тащил рацию через водораздел, увеличив свою ношу, и без того втрое большую, чем у нее или Йориса. Рацию нельзя было бросать, во-первых, потому что даже сломанные вещи рано или поздно находят в лагере применение, а во-вторых, нельзя провоцировать Стефана на нудное разбирательство, в ходе которого виновным неизбежно окажется Питер — как только Йорис этого не понимает? Питеру, конечно, это не страшно и, может, ему даже удастся выставить Лоренца смешным, что иногда у него хорошо получается…
Питер умело выводил лодку на стремнину, все его движения были точными, ни одного лишнего, ими можно было любоваться, и Вера залюбовалась. Она догадывалась, что это многократно отработано на сотнях порогов десятков рек и речушек и уже стало почти что рефлексом. Загорелое лицо, очень светлые внимательные глаза, и весло в руках как влитое, хотя от холодной воды пальцы давно потрескались и кровоточат. У всех с руками плохо, один Питер никогда не ноет. Как он прошел по стоянке, как прыгнул в лодку, как убедительно внушает младшим внимательней слушать команды!.. В такого можно влюбиться. Неудивительно, что Ронда Соман вертится перед ним, прохода не дает. Как он ее прозвал — Секс-петарда? Очень похоже. Или это Стефан прозвал? Белокожий Стефан. Надо с ней поговорить, чтобы бросила эту дурь: Питер — общий. Он — лидер. Наш настоящий вождь. Нет, когда-то и Стефан был ничего; это ужасно, что сделала с ним власть, а лет через десять он окончательно закиснет… Не хочу о нем думать. С Питером ничего не страшно. Пройдем. Что? Грести? Правильно, нужно войти в поворот точно посередине главной струи… вошли… а вот Йорис зря так суетится. Уймись, глупый, с нами же Питер, а значит, все будет хорошо…
Уже на первой ступени лодку начало швырять. Совсем рядом с днищем проносились камни, заметные только по меняющемуся характеру струй и гладким, как стекло, неподвижным водяным горбам с беснующимися бурунными хвостами. Лодка несмела взлетать на валы, она протыкала их носом, и Йориса окатывало до подмышек. Вера охнула, когда во впадине между горбами ее весло скользнуло, не достав до воды. А Питер кричит… Йо-хо-о! Кричи, Питер! Мы должны тебя слышать. Гребок! P-раз! Еще! Ушли от камня… Теперь прижим… Вера неожиданно поняла, что нисколечко не боится. Нужно только внимательно слушать и делать так, как скажет Питер, он знает, он все умеет. А вот Йорис чем дальше, тем больше пугается, и гребок у него мелкий, суетливый… Сейчас нельзя бояться. Как ты гребешь, Йорис, Питеру же трудно, разве ты этого не понимаешь? Нас кренит… нет, выправились… Пора!!! Прозвучала команда — и теперь только вперед, Питер на корме работает как бешеный, и лодка летит, пусть наши мышцы лопнут, но она должна лететь, ей надо успеть пересечь струю до гряды, вон он — проход, его уже видно, но как же до него далеко…
Вера слышала, как позади отрывисто кричит Питер — задает темп. Она знала, чего ему это стоит, и сама выкладывалась без остатка. Крайний камень в гряде надвигался с пугающей быстротой, их снесло далеко вниз, но проход справа приближался с каждым взмахом весла. Вера не сомневалась, что они успеют, непременно успеют, иного просто не могло быть…
Они не успели. Лодка бортом налетела на валун, и тут же ее повалило набок.
Грузовой лацпорт корабля был распахнут, и на грунт спускался широкий, в ребрах-поперечинах трап. Прямо перед ним в граните зияла глубокая расщелина: сорок лет назад скала не выдержала нагрева при вплавлении в нее корабля. Кое-где за камень цеплялся лишайник. Через трещину был переброшен мостик. От него, петляя и ветвясь, по лагерю разбегались тропинки: к огороду, к мастерским, к навесам, к сараям и к перелазам в частоколе, а самая широкая и утоптанная вела к воротам и, миновав их, сворачивала к болоту.
