Протоновый шторм уже надвигался, когда Фармен покидал палубу «Орла». Его обнаружили не только американцы, но и французские станции. Связь по кодовому каналу между Регганом и Новой Каледонией не прекращалась. Шторм должен был начаться через пять секунд.
Фармена не интересовало, зачем Вашингтону надо было совать свой нос в военные секреты Франции, которая все еще продолжала быть союзницей, несмотря на трения между Парижем и Вашингтоном. Фармен не любил задавать лишние вопросы, его работа заключалась в том, чтобы пилотировать самолет: Но перед вылетом его все равно кратко проинформировали, зачем это надо. Кому-то в Вашингтоне понадобились последние данные о ядерном потенциале Франции. Эти данные якобы требовались для того, чтобы знать, насколько Франция будет зависеть от США в современной войне, Фармену это объяснение мало чего дало, его не интересовала международная политика.
Но запуск ядерной ракеты в атмосферу за завесой протонового шторма — это он мог понять. И когда огненный шар мощностью в несколько мегатонн, взорвавшийся в сотне миль, оказался совсем рядом, сияя ярче Солнца — это он мог понять. И когда он летел со скоростью в 4 числа М, наблюдая за приборами и держа палец на кнопке запуска ракет «Ланс», это он тоже мог понять. Это была его работа.
Сама по себе задача была несложной. Все, что от него требовалось, что барражировать в небе в районе Реггана, когда запустят ракету с французской атомной бомбой. Все остальное «Пика-Дон» должен был сделать автоматически.
Все самолеты, задействованные в операции «Скитшут», имели такое же оборудование, как и «Пика-Дон». На всех самолетах были установлены записывающие устройства, и так как все самолеты предназначались для перехвата ракет с ядерным вооружением, то эти устройства могли обрабатывать всю информацию о ядерном взрыве. Они могли замерять даже еще совсем малоизученное магнитогидродинамическое распространение внутри ядерного взрыва. Кстати, как было известно из предыдущих испытаний, магнитные поля французских атомных бомб были не совсем обычными.
Если «Пика-Дон» будет вынужден приземлиться на территории Франции или дружественной страны, то он ничем не рисковал. На борту «Пика-Дона» стояло стандартное оборудование, хорошо известное французам. Как бы французы ни старались, доказать, что он следил за испытаниями их атомной бомбы, они бы не смогли. К тому же вряд ли он должен был приземляться на их территории. Взрыв должен произойти в верхних слоях атмосферы, ударной волны не будет, и уровень радиации не превысит общего фона.
Кроме того, по «горячей линии» между Вашингтоном и Парижем тут же начнут объяснять, каким образом американский самолет оказался в воздушном пространстве, контролируемом Францией. Все было предусмотрено.
Фармен следил за приборами и показателями радара. Самолет летел уже на высоте сто тридцать тысяч футов. Взрыв должен был произойти на пять тысяч выше в двухстах милях отсюда. На экране местонахождения появился Регган. Ожидаемая траектория ракеты была нанесена красным цветом на соседнем экране.
Что-то вспыхнуло рядом с Регганом. Оно поднималось все выше и выше, сверкая на экране радара, как драгоценный камень. Французская ракета. Фармен затаил дыхание. Началось. Испытание началось.
Ракета достигла его уровня и продолжала подниматься выше. Она внезапно исчезла с экрана локатора, и вдруг вся кабина озарилась невыносимо белым светом. Небо вспыхнуло так ярко, что Фармен не осмеливался открыть глаза. «Пика-Дон» завертелся, как волчок, темнота сменялась ярким светом. Снова темнота, затем свет. Это чередование становилось все быстрее и быстрее, пока в мозгу у Фармена не помутилось. Он пытался выровнять самолет, но это было сделать невозможно.
Наконец вращение замедлилось, а затем прекратилось. Перед Фарменом снова был солнечный свет, а «Пика-Дон» управлялся автопилотом. Самолет летел прямо на север, если верить компасу, а солнце было уже на западе, хотя Фармен не мог понять, как могло пройти столько времени.
Экран местонахождения подтверждал показания компаса. Радар тоже. Все системы действовали нормально. Он продолжал лететь на север и достиг средиземноморского побережья возле Орана. Там он повернулся на запад и полетел к тому месту, где должен был ждать его «Орел». Фармен ждал, когда он услышит позывные радиомаяка «Орла». Но позывных не было. Он пытался вызвать авианосец по радио. Безрезультатно. Может, какая-нибудь поломка радиооборудования?
Он спустился на пятьдесят тысяч футов и принялся наблюдать за морем визуально. «Орла» нигде не было. Там были только несколько старых военных судов. Он и не знал, что такое старье до сих пор используется.
Приказ гласил, что если он не сможет обнаружить авианосец, то должен следовать во Франкфурт. Там он приземлится на базе ВВС США. Он развернул «Пика-Дон» на северо-запад. Появилось французское побережье. Затем все закрыли облака, которых не должно было там быть. Горючего становилось все меньше и меньше. До Франкфурта не дотянуть. У него не оставалось другого выбора, как приземлиться на французской территории.
— Послушай, — сказал Блэйк. — Либо у тебя есть приказ летать с нами, либо у тебя его нет. Где твое начальство?
Это были секретные сведения, но Фармену было все равно.
— Думаю, в ЦРУ.
С таким же успехом он мог сказать, что его начальник — генерал Кастер из седьмого кавалерийского полка.[3]
— А где твоя база? — спросил Блэйк.
Фармен отпил еще немного бренди. Ему это было необходимо. Хотя и не по той причине, как думал Блэйк. В этот раз напиток показался ему не таким уж и плохим. Он стал думать, как лучше объяснить то, что с ним произошло.
— Ты когда-нибудь читал «Машину времени»? — спросил он.
— Что это? Книга о часах?
— Это роман Герберта Уэллса.
— А кто такой Герберт Уэллс?
Не стоило пускаться в подробные объяснения.
— Это книга про человека, который построил такую машину, которая двигалась через время, как самолет по воздуху.
— Если ты пытаешься надо мной подшутить, то это у тебя здорово получается, — сказал Блэйк.
Фармен попытался объяснить по другому.
— Представь себе дом. Многоэтажный дом с лифтом. И представь себе, что ты не знаешь ничего о лифтах. Даже не представляешь себе, как они работают. Представь, что ты на первом этаже, и представь, что я говорю тебе, что я с двадцатого этажа.
— Сколько всего представлять, — сказал Блэйк.
— Но ты понял мою мысль.
— Может, понял. А может, нет.
— Ладно. Представь, что первый этаж — это настоящее время. Сегодня. А подвал — это вчерашний день. Второй этаж — это завтра, третий — послезавтра и так далее.
