Вкус ее губ тает на его губах. Воспоминания удаляются. Опыт окончен.
Наконец он покидает пруд Квоя. Там он мирно и с пользой провел время, кроме нескольких неожиданных всплесков негодования, пока он еще приспосабливался к метаморфозам и к статичной природе подводной жизни. Он наслаждался постоянным общением с Квоем и своим знакомством через него же с другими членами его рода по всему миру. Но наступило время уходить. Он поднялся к поверхности, на минуту задержался там, собираясь с силами, и одним быстрым стремительным рывком выбросился из воды.
Ему показалось, что он долго лежал на берегу, задыхаясь, пока вода не покинула его тело. Он решил, что пора впустить в легкие воздух, но воздух, ворвавшись туда, причинил дикую боль и он судорожно выдохнул его. Нужно действовать осторожнее. Представляя себе, что его голова отлита из стекла, он разрешил молекулам немного раздвинуться, чтобы пропустить внутрь лишь маленький глоточек воздуха, затем еще один и еще, и вот уже воздух входит во все отверстия, и поток его нарастает. Все, он может дышать нормально.
Он поднялся на ноги и подставил себя солнечному свету. Зайдя в воду, он всмотрелся в глубину пруда, пытаясь отыскать там Квоя, чтобы попрощаться с ним, но видит лишь некую темную неясную массу глубоко внизу. Он машет ей рукой.
Уходя от пруда, он замечает сидящего в гигантском чашевидном цветке Хенмера.
– Освободился от плена, – заметил Хенмер. – Снова дышишь воздухом. Ты там скучал.
– Сколько я там пробыл?
– Довольно долго. Тебе там понравилось.
– Квой был очень любезен. Хороший хозяин, – сказал Клей.
– Если бы мы тебя не позвали, ты никогда бы не ушел от него, – надулся Хенмер.
– Ну, во-первых, если бы не позволили терзать меня козлолюдям, я бы не свалился в этот пруд.
Хенмер улыбнулся:
– Верно, удар. Очень ощутимый удар!
– Откуда ты знаешь это выражение?
– От тебя, конечно, – спокойно ответил он.
– Ты что же, копаешься в моем мозгу, когда захочешь?
– Конечно, – Хенмер легко спрыгнул с цветка. – По манере говорить, ты плод моего воображения, Клей. И почему бы мне не вторгаться в твою голову?
– Он подскочил к Клею и, приблизив свое лицо вплотную к его лицу, сказал:
– Что с тобой делал старик Квой?
– Учил меня любви. И учился от меня.
– Ты его учил?
– Да, я учил его любви своей эпохи. Как это было у нас.
Лицо Хенмера вспыхнуло. Он на секунду прикрыл глаза и наконец сказал:
– Да, ты ведь ему все рассказал? И теперь каждый Дыхатель во всем мире все о тебе знает. Тебе не следовало этого делать.
– Почему?
– Да нельзя же так разбрасываться своими тайнами. Будь благоразумнее, парень. У тебя ведь и передо мной есть обязательства.
– Как?
– Я твой гид, – сказал Хенмер, – и могу претендовать на твои откровения. Помни об этом. А теперь пойдем.
Хенмер двинулся прочь, даже походкой подчеркивая свой гнев. Возмущенный категоричной манерой поведения своего компаньона Клей попытался было не идти за ним. Но в его груди клокотало великое множество оставшихся без ответа вопросов и он рванулся за Хенмером, догнав его за несколько минут.
Молча шли они бок о бок. Впереди тянулась двойная стена с плоским верхом, а между стенами лежала узкая долина. Основной растительностью в долине были волнистые, словно резиновые растения, поднимавшиеся из земли на три-четыре фута группками безлистных стеблей. Стебли трепетали на ветру, они были мягкие и почти прозрачные, так что Клей мог различить их только под определенным углом. Поле это напоминало поле скошенных морских водорослей. При приближении человека растения моментально обрели краски, наполнившись ярко-розовым соком. Только войдя в рощу, прокладывая путь между странными растениями, Клей понял, что рядом с ним находятся Нинамин, Серифис, Брил, Ангелон и Ти.
– И это все, чем вы занимаетесь? – спросил он Хенмера. – Нежитесь на солнышке, слоняетесь из долины в долину, танцуете, меняете пол, выполняете ритуалы, дразните незнакомцев? Разве вы не учитесь? Не ставите пьесы? Не растите сады? Не пишете настоящую музыку? Не проверяете великие идеи?
Хенмер рассмеялся.
– Вы – вершина человеческой эволюции, – принужденно сказал Клей. – Что же вы делаете? Чем заполняете ваши долгие жизни? Разве довольно лишь плясать? Квой назвал вас Скиммерами, мне кажется, он считает вас мелкими.
Он ошибается? Что поднимает вас над растениями и животными? Неужели ваша жизнь действительно так проста, как вы показываете?
Хенмер повернулся к Клею и положил ему на плечи руки. В его алых глазах показалась грусть.
– Мы все любим тебя, – сказал он. – Почему ты так волнуешься? Прими нас такими, какие мы есть.
Нинамин, Ти и другие Скиммеры окружили Клея, щебеча, словно счастливые дети. Все, кроме Ангелон, были в мужской форме. Теперь ему уже не сложно стало различать их.
– Почему ты так долго был у Дыхателя? – добивался ответа Серифис.
А Брил спросил:
– Ты на нас рассердился?
Хенмер сказал:
– Он обеспокоен тем, что мы живем вечно.
Серифис нахмурился, его ноздри раздулись, он дотронулся до локтя Клея и попросил:
– Расскажи о смерти.
– Почему я должен что-то объяснять? – взорвался Клей. – Что вы мне объяснили?
– Враждебность! – закричал Ти. – Агрессия! – В его голосе звучал восторг.
– Да нет же, нет, – мягко возразил Серифис, – я хочу знать. Может так будет лучше? – И изменив свой пол на женский, Серифис прижалась маленькой грудью к Клею. – Расскажи мне о смерти, – бормотала она, поглаживая его грудь. Он думал о блондинке, как она стонала, когда он пригвоздил ее к кровати в мотеле. А это чуждое гротесково золотисто-зеленое создание, извивающееся рядом, совсем не взволновало его. Выпуклые красные глаза.
Универсальные сочленения. Плоское рыбье лицо. Отдаленное на множество лет дитя человеческое.
– Смерть, – мурлыкала Серифис. – Помоги мне понять смерть.
– Вы же видели здесь смерть, – ответил Клей, уклоняясь от ласк Серифис.
– Сфероид в своей клетке. Это и есть смерть. Конец жизни. О чем еще говорить?
– Но это же было лишь временное явление, – возразила Серифис.
– Но когда это произошло, это и была смерть. Если вам так хочется узнать об этом, почему бы не расспросить сфероида?
– Он ушел, – сказала Ангелон, – а затем вернулся. И больше он нам ничего не смог рассказать.
– И я не могу. Послушайте: предположим, что я поймал в ручье рыбу и ем ее. Рыба умирает. Это – смерть. Ты прекращаешь быть самим собой. Ты не сознаешь, что происходит дальше.
– Рыба и так не сознает, что происходит, – возразила Серифис.
Брил спросил:
– А часто ли умирают люди? Такие, как ты?
