Все сидели молча, не глядя друг на друга, ничего не добавив к сказанному.
Саблин лаконично изложил резолюцию:
«Поручить завсплавконторой тов. Фролову передать отделу кадров все анкеты и трудовые книжки работающих в нынешнем сезоне сплавщиков, а главному бухгалтеру тов. Микошиной сверить их фамилии с фамилиями, проставленными в платежных ведомостях сплавконторы. В случае расхождений главному инженеру тов. Глебовскому связаться с городскими органами Министерства внутренних дел».
Расходились по-прежнему молча. Репликами не обменивались.
14Фролов приехал из города на грузовике. Сам правил. Было уже поздно, и Солод мирно похрапывал на койке. Фролов зажег лампу, вынул из шкафа неначатую бутылку водки и соленый огурец. Выпил стакан и крякнул:
– Кха!
Солод проснулся:
– Откуда так поздно? И сразу за водку. Налей и мне. Рыба жареная осталась?
– Осталась, если ты не сожрал.
Солод присел к столу, как и был, в подштанниках. Сочувственно взглянул на чем-то расстроенного приятеля.
– Где был, корешок? Случилось что?
– Случилось. Докопался Глебовский. Сегодня на парткоме потребовал проверить по трудовым книжкам плотовщиков платежные ведомости. Нет ли приписанных «мертвых душ». Тоже мне Чичиков, сволочь!
– Чичиков это ты, корешок. «Мертвые души»-то у тебя. И много ли будет?
– Никого не будет. Порядок.
– Спроворил?
– В двух деревнях по реке пятерых нанял. Тыщу рублей за спектакль выложил. Трудовые книжки раздал с фамилиями, под которыми они, мол, у меня плотовщиками работали. Ну, да поварихе еще сотенную, чтоб своими признала. А трудовые книжки на всю сплавную братию придется завтра в отдел кадров свезти: партком требует. А там сверят с ведомостями, и все чистенько, как из прачечной.
– А плоты кто вместо них гонять будет?
– Никто. Я их за пьянку в общежитии с мужиками уволю. И к мордам их привыкнут, когда менты выспрашивать начнут, кто лишний зарплату получал.
– Так у тебя норма сплавки понизится, – сообразил Солод.
Фролов уже с улыбочкой еще водки выпил.
– Не снизятся. Занижены они у меня, потому люди и работают с превышением на сто и больше процентов. Нажму, и еще превысят.
– И с каждого сдерешь?
– Ну, там уж по грошику.
Солод, давно уже все понявший, а видимо, и присмотревшийся, как Фролов маневрирует, захихикал для вида, а может быть, и с расчетцем:
– Знаю я твои грошики. За семь лет у тебя, наверное, полмиллиона накоплено.
– Не считал.
– А прячешь где?
Фролов промолчал, а Солод добавил хитренько:
– Все равно узнаю. И поделимся, говорю. Честно, по-каторжному. Все равно смываться придется.
– Рано об этом. Глебовский у меня в голове. Как бы избавиться от него, заразы. Закопает в конце концов.
– А мы его к ногтю, – сказал Солод. – Тыщ десять дашь, причешу. Раз хлоп, два в гроб. И на твоих плотовщиков все свалим. Сначала, конечно, алиби себе обеспечим.
Вздохнул Фролов:
– Не поможет алиби: мотив у меня.
– Не будут искать мотив у старого партизана. Вон ты на карточке красуешься с усами, как у Буденного. Партизан Фролов в отряде капитана Глебовского.
Солод поднес лампу со стола к стенке, где красовалась в рамке увеличенная фотокарточка партизанской группы в лесу у брошенной сторожки лесничего.
– Когда это вас снимали?
– Почему вас? Там ты тоже есть. С краюшка рядом с Костровым стоишь. Перед тем как разделиться, нас и запечатлели.
У Солода рука дрогнула. Оглянулся, нашел, швырнул фотографию в рамке на стол так, что стекло зазвенело.
– Что ж ты молчал, гад мышачий?
– Так тебя на снимке ни один мент не узнает.
– Сжечь эту пакость сейчас же! – Солод сорвался в крике.
– Нельзя сжечь. Пока нужна она здесь как визитная карточка.
Солод вынул фотографию из рамки, достал финку из куртки, висевшей на спинке стула, и ровненько отрезал край снимка.
– Вот и Кострова отрезал, – огорчился Фролов.
– Дай спички!
– Сунь в печку. Там уйма бумажного хлама. Только сейчас жечь не надо. Подозрительно: ночь. Мало ли что жгут. Запалим, когда похолодает.
Солод допил водку и снова на койку брякнулся. Не прошло и минуты, как он захрапел. А вот Фролову не спалось. Думал, сопоставлял, комбинировал. А наутро с красными от бессонницы глазами сказал опохмелявшемуся Солоду:
– Дам тебе десять тыщ, Мухин. Только не за Глебовского.
– А за кого? – насторожился Солод. Даже за Мухина не одернул.
– Обдумаю все – узнаешь.
15Подымаясь к себе, Бурьян заглянул в бывший кабинет Жаркова, где теперь работала Верочка.
– Есть новости, Андрей Николаевич, – сказала она. – Нашла мальчишек, которые возле Глебовского суетились, когда он патроны для охоты заготовлял. Они у него в специальном ящичке хранятся. Ну и разгорелись у мальчишек глаза: стащили четыре патрона. Оба из четвертой средней школы. Перешли в восьмой класс. Олег Пчелкин и Виктор Хохлик.
«Двигаем», – подумал Бурьян и прибавил:
– Надо еще, чтобы они сознались. Вы хоть расспросили их, прежде чем к нам вызывать?
– Конечно. Все расспросила. Сначала бычились, а узнав, кто вы, раскололись сразу. Гипноз ваших спортивных доблестей подействовал. Тогда совсем ребятишками были, а слухи помнят. Да они оба сейчас в приемной у вас сидят.
Бурьян прошел к себе и увидел двух крепких пареньков лет по пятнадцати. Оба так и сверлили его глазами, а в глазах застыло напряжение, как у спринтеров на стометровке.
– Ко мне, ребята? – спросил он.
– К вам. Нас Вера Петровна прислала. Вы тот знаменитый Бурьян?
– Тот.
– Говорят, вы в школах, в городах, где работаете, физкультурой занимаетесь?
– И у вас займусь, когда дело закончу.
– Нам бы кролем выучиться плавать. Или брассом.
– Так по вашей реке не поплаваешь.
– У нас в трех километрах заводь большая. Туда по вечерам на рыбалку ходят.
– Будет время, и мы сходим. Научу вас обоих плавать – мастерами станете. А сейчас по делу поговорим. Но запомните: с одним условием – правду и только правду.
Теперь у обоих в глазах была готовность спортсменов на тренировке.
– Спрашивайте, – сказал Хохлик.
– Это вы четыре патрона у Глебовского сперли?
– Мы. Хохлик взял два, и я два, – сказал Олежка Пчелкин, веснушчатый парень с короткой челкой. Сказал охотно, не запинаясь.
– Давно?
– Недели за две до ареста дяди Илюши.
– И что же вы с ними сделали?
– Витькины два мы израсходовали. По воронам били из отцовской двустволки. Я попал, а Хохлик промазал.
– Верно, – подтвердил Хохлик. – У меня меткости нет. Будете нас учить, постараюсь не мазать. У пятиборцев как? По движущейся цели стреляют или по тарелочкам?
