Она делает высокий пируэт, а потом танцующей походкой идет по проходу на камеру, которая начинает откатываться назад; за спиной Аниты видна огромная сцена.
«Вот что мне нравится в Хираме Слэйтере, вашем губернаторе. Он хочет, чтобы люди вроде меня были свободными, чтобы полностью реализовать свои возможности – и такой губернатор не станет препятствовать вашему развитию! Так пусть же Хирам продолжает работать на вас, и тогда каждый из нас сможет распоряжаться своей судьбой, стать хозяином своей жизни – и добьется успеха!»
В кадре снова появляется ярко освещенная, застланная искусственным дымом сцена, на которой под грохот музыкальных инструментов Анита Дьямонд прыгает, кружится волчком, и заканчивает песню на длинной пронзительной ноте...
Стоп-кадр.
Над застывшим в страдальческой гримасе лицом Аниты Дьямонд появляются слова: «Хирам Слэйтер заботится о женщинах».
Внизу экрана мелко набранный тигр: «Оплачено Комитетом по переизбранию губернатора Слэйтера, председатель Вилма Бентхофф».
Бен Оливер шваркнул на стол пачку исписанных страниц и несколько видеокассет, а потом на шаг отступил назад и уставился на них, в течение нескольких секунд не находя слов. Потом слова хлынули потоком, причем некоторые повторились неоднократно, а под конец прозвучало:
– Что за ......... тут происходит?!
Был понедельник 14 октября, самое начало второго. Сотрудники возвращались с ленча, но Бен весь перерыв просидел в своем кабинете, знакомясь с представленным материалом, и теперь пребывал, мягко выражаясь, в возбужденном состоянии.
Джон стоял в дверях кабинета, ожидая услышать реакцию Бена на собранные им с Лесли материалы – в том числе интервью с Шэннон Дюплиес, Синди Мэри Дэнфорт, патологоанатомом доктором Харланом Мэтьюсом, патологоанатомом доктором Марком Деннингом, Мэрилин Вестфол и, наконец, Максом и Дин Брюверами. С того места, где стоял Джон, реакция Бена казалась довольно сильной. Он бегал кругами по кабинету, словно металлический шарик в бильярде-автомате: отскакивал от стола к противоположной стене, потом подбегал к стеллажу возле двери, а потом снова возвращался к столу.
– Похоже, вы со всем ознакомились, – подсказал Джон.
– Только что закончил просмотр интервью с Брюверами, – рявкнул Бен, а потом помянул имя Господа всуе.
– Да, именно Он нам помог свести воедино все факты, – сказал Джон.
– Извини. Я знаю, что ты религиозен.
– Все в порядке.
Бен вытащил из нагрудного кармана ручку и сунул се в зубы, каковой жест свидетельствовал о его крайнем нервном возбуждении и острой потребности в трубке, от которой он недавно отказался. Он даже рассеянно похлопал себя по карманам в поисках спичек, но потом опомнился.
– Когда губернатор толкнул ту большую речь? На прошлой неделе... м-м-м...
– Если быть точным, в прошлую среду, – пришел на помощь Джон.
– Да, в прошлую среду... Только в прошлую среду губернатор делает грандиозное признание, говорит, что
ничего не знал об аборте, не хотел знать и до сих пор не хочет знать... Бен снова выругался. – Ты знаешь, сколько его комитет отвалил нам за рекламу на нашем канале? Жуткие деньги! Он изо всех сил старается утрясти дело, а мы делаем все возможное, чтобы УГОДИТЬ ему тебе это известно?
– Да, сэр.
– Мы даем в эфир эти... как их там, черт подери?.. Ролики «Хирам Слэйтер заботится о женщинах» через каждые несколько минут, пихаем их в каждую рекламную паузу. Он заботится о женщинах, он заботится о женщинах, он заботится о женщинах! Я готов разбить этот ящик к чертям собачьим, а ведь это моя собственная телекомпания! Этот наркоман использует нас, вот что! Мы за одну хорошо оплаченную неделю превратились в главных поставщиков дерьма в угоду какому-то политикану!
Бен плюхнулся в свое кресло и свирепо уставился на видеокассеты, лежащие на столе.
– И виной всему ты, так ведь? А? – Улыбка чуть тронула уголки его губ. Слэйтер бежит, верно? Он пытается нанести тебе сокрушительный удар и торопится рассказать все первым.
– Полагаю, именно это он и делает. Бен взглянул мимо Джона в отдел.
– И никто не жалуется. Никто не задает вопросов. Никто не удивляется. «В чем дело с этими врачами – они что, идиоты?» Более того, я даже не слышал, чтобы кто-нибудь сказал: «А зачем, собственно, он все это нам рассказывает? Кто его спрашивал об этом?» – Бен хихикнул и потряс головой. – Нет, он бежит бежит со спущенными штанами и непременно в них запутается, если не будет осторожным.
– Насколько я понимаю, вы берете сюжет? – спросил Джон.
Улыбка начала медленно, постепенно сползать с лица Бена и наконец исчезла окончательно. Он снова посмотрел в отдел через стеклянную перегородку.
– Джон, я бы хотел жить легко и просто. Я бы хотел выйти туда и сказать всем: «Это случилось, так давайте же сообщим об этом» – но даю голову на отсечение, действующие ныне правила изменятся прежде, чем я успею договорить.
Джон ожидал подобного ответа.
– Что ж... материал все равно выйдет в свет так или иначе. Я просто подумал, вам будет интересно с ним ознакомиться.
Бен помолчал, накапливая энергию для очередного взрыва ярости, а потом разразился бранью.
– Это безумие! Это сенсация, громкая сенсация – практически скандал, и... и самое удивительное, что это никому ненужно!
– Это Истина.
– Но разве это новости?
– Новости, Бен, и вы сами это понимаете!
Бен не раздражался и не злился на Джона, но все равно невольно повысил голос, изливая на Джона переполнявшие его чувства.
– А наша бухгалтерия понимает это? Лорен Харрис это понимает? Они с губернатором друзья, не забывай! А как насчет Тины Льюис и всех тех сотрудников отдела, которые аплодировали, когда выступал губернатор, а? Они это понимают?
Джон оперся о стол и наклонился к Бену.
– Бен, бедная темнокожая девушка умерла, потому что... Бен вскочил с кресла в приступе ярости.
– Я не идиот, мистер! У меня есть глаза, у меня есть уши и, надеюсь, у меня все еще есть мозги! – Он ткнул пальцем за плечо Джона. – Закрой дверь, не хочу, чтобы все эти уши слышали наш разговор...
Джон закрыл дверь.
– Джон, мы с тобой сидим в самой середине огромной молотилки, которая пожирает Истину, а потом расфасовывает и продает ее – и очень озабочена качеством и ходкостью своей продукции. – Он немного успокоился, и его гнев сменился унылым сожалением. – Мы говорим... Новости... Шестой канал... Бизнес, объективность, система, на которую все мы работаем, вместе с боссами, банковскими чеками, нашей политикой, и... – Бен выбросил руки вверх. – Да зачем я все это говорю тебе? Ты с Брюверами уже однажды прошел через это уверен, ты не забыл.
– Именно поэтому, осмелюсь сказать, я считаю, что вы в долгу передо мной, Бен. И не только передо мной. Вы в долгу перед Брюверами. Эти люди однажды поверили нам, а мы их здорово подвели. Мы в долгу перед ними. И должны расплатиться Истиной.
