И в этот момент его система восприятия ощутила какой-то сигнал… Но оперативной части его мозга это ощущение показалось сравнительно безобидным.
«У меня разыгралось воображение…
Они пошли на это с отчаяния, когда увидели, что я улетаю. Может, мне включить какую-нибудь противодействующую систему восприятия на тот случай, если мне действительно будет что-то угрожать, но посмотрим, не игра ли это моего воображения».
Да.
Сразу же начались галлюцинации: он вернулся в приемную Зувгайтов. В правой руке у него ручка, и он наклонился над книгой для записи посетителей. Почему-то он понимал смысл происходящего. Чувство в его мозгу было, фактически, сигналом для него, что все идет как надо.
Все в порядке.
В этой галлюцинации он, кажется, действительно поставил свою подпись и даже начал выпрямляться, когда…
Модьун проснулся в темноте, помня, что говорил ему Дуулдн, и подумал:
«Черт возьми! Мои друзья-животные обращались со мной, как с сумасшедшим!»
Но его беспокоило то, что теперь он понимал, что так и нужно было действовать:
«Я действительно был безумен.
Я был запрограммированным продуктом улучшения расы».
И до последнего времени не использовал свой интеллект, чтобы перейти эти границы. «Если это не сумасшествие, то что тогда?»
Модьун лежал в тишине темноты; и теперь, когда его глаза привыкли к ней, он увидел, что находится на борту огромного земного корабля. Он видел смутные очертания двух человеческих существ, сидевших на стульях рядом с кроватью. Вскоре он даже смог узнать их: Руузб и Дуулдн.
«Они наблюдают за мной. Они мои друзья».
Модьун при этой мысли почувствовал теплоту и печаль. Печаль — потому что подозревал, что им было бы не по себе, если бы последний мужчина и женщина сделали то, что должны были сделать: уйти из жизни.
Модьун подозревал, что мысль эта появилась у него в мозгу в результате действия заложенной Нунули многие столетия назад программы. Но, понял он, истина везде остается истиной.
Внутри каждого мужчины есть тайная, ускользающая, беспредельно упрямая, бессмысленная умственно-эмоциональная жилка, которая делает его самым отвратительным созданием во всей Галактике.
В давние времена, при малейшем удобном случае он на всю катушку использовал любую возможность пролезть наверх за счет других. Ни одна политическая система не в состоянии была предотвратить этого. И не было предела его алчности.
Зувгайты были правы. Человеческая раса должна была уйти в небытие.
И тут с запозданием пришло ему в голову, что они, вероятно, внушили ему это намерение во время испытанного им головокружения. И значит, чувство, что все закончилось, было неверным. Профессионально внушенная иллюзия.
«Выходит, это была настоящая битва. Они победили меня, потом я победил их. А теперь они нанесли свой сокрушительный удар мне, как бы мстя».
Обе расы никуда не годятся. Но, конечно, то, что сотворили Зувгайты с собой, его совершенно не касается. Поэтому он должен исправить то, что сделал с ними. Это было очевидно.
Из темноты донесся близкий голос Руузба:
— Дуулдн, мне кажется, наш приятель проснулся.
— Уфф! — Человек-ягуар несколько секунд выглядел смущенным. Потом он неуклюже поднялся на ноги.
«Он собирается включить свет…» — Модьун непроизвольно напрягся, но все равно, когда загорелся свет, он моргнул и зажмурил глаза.
— Ага, он действительно проснулся. — Это сказал Дуулдн.
Оба человека-животных подошли к кровати и склонились на ним.
Руузб сказал хмуро:
— Мы воспринимали твои мысли. Судлил показала нам, прежде чем уйти на танцы, как не терять связь с твоим разумом. Эй, приятель, пропащая душа у тебя!
— Почему пропащая? — автоматически спросил Модьун. — Что еще за танцы?
Человек-медведь не обратил внимания на его вопросы.
— Она сказала — я имею в виду Судлил, — что ты сам справишься с их гипнозом. Для нее это означало вторжение в твой разум.
— Действительно, — согласился Модьун и задумался.
— Н-но как же быть с тем, что благодаря ее помощи вы поддерживаете мысленную связь со мной? Разве это не вторжение?!
— Она сказала, что это уж нам решать, — объяснил Дуулдн с удовлетворением в голосе. — И, брат, мы не испытываем никаких угрызений совести. Согласен, Руузб?
— Да, — возбужденно ответил человек-медведь.
— Послушай, дружище, — продолжал Дуулдн, — тебе предстоит принять решение. Либо ты убьешь нас — так постановила Судлил по нашей просьбе — либо же настроишь свою систему восприятия на стирание всех следов гипноза Зувгайтов. Будь готов сражаться за свою жизнь.
Модьун сел на кровати и быстро их оглядел. Удивленный выражением решимости на их лицах, он сказал:
— Мне придется применить внушение против вас…
— И этим, ты убьешь нас, — перебил его Руузб, — так это сделала Судлил.
И, не останавливаясь, он ударил своим огромным кулаком Модьуна в грудь. Удар был так силен, что у человека перехватило дыхание.
— Ради Бога… — выдохнул Модьун, не в силах закончить фразу. В ту же секунду ужасный удар угодил ему по скуле.
— Включи систему восприятия, чтобы избавиться от гипноза! — зарычал человек-ягуар.
— Послушайте, — резко закричал Модьун, — это нечестно…
Кулак Руузба попал ему прямо в челюсть, и человек издал странный звук.
— Это неправильно, — пробормотал Модьун. — Их бессмертие… — Дуулдн остановил его слова ударом в живот.
— Включай систему, сукин ты сын!
Модьун начал защищаться. А потом он с удивлением обнаружил, что стоит на коленях возле двери, а Руузб душит его и кричит:
— Включай систему, ублюдок!
Наконец Модьун подумал, несколько неопределенно, что внушение действительно может принимать разные формы. Этот метод был очень убедительным.
Примерно через минуту он лежал на полу, Дуулдн сидел верхом на его ногах, а Руузб коленями прижимал его бицепсы. Человек-медведь поднял кулак, намереваясь, похоже, ударить изо всех сил Модьуна в лицо.
Это было уже слишком. Человек съежился.
— Не бейте меня! — воскликнул он. — Я сделаю это.
В уголке его сознания возникло огромное удивление. Он подумал, что Зувгайты, несомненно, не рассчитывали, что еще кого-то может волновать будущее человеческой расы.
Поднятый над ним кулак разжался.
— Хорошо, включай систему.
Модьун так и сделал, а потом вздохнул:
— И все равно это неправильно, но сделанного уже не вернешь.
Они рывком подняли его на ноги. Обняли его. Руузб едва не расплакался.
