Как только стало ясно, что он не нуждается в постоянном внимании, семья разошлась по своим делам. Столько всего происходило, что никто не смог остаться дома с покалеченным братом, сыном, другом. Он все понял. Он не хотел, чтобы они оставались с ним. Он хотел сам быть с ними. Его работа была не закончена. Теперь, наконец, все ограды и правила ушли в прошлое. Теперь он мог бы задавать свинкам вопросы, которые так долго ставили его в тупик.
Сначала он попытался работать через Уанду. Она приходила к нему каждым утром и вечером и составляла отчеты на терминале в передней комнате дома Рибейра. Он читал ее отчеты, задавал ей вопросы, слушал ее рассказы. И она со всей серьезностью записывала вопросы, которые он хотел бы задать свинкам. Однако через несколько дней он заметил, что вечером она действительно приносила ответы на его вопросы, но к ним не задавалось дополнительных вопросов, не исследовались значения ответов. В действительности ее занимала своя собственная работа. И Миро перестал передавать через нее вопросы. Он солгал ей и сказал, что гораздо больше заинтересован в том, что делает она, что ее пути исследований наиболее важны.
Суть была в том, что он ненавидел встречи с Уандой. Для него открытие того, что она его сестра, было болезненным, ужасным, но он знал, что если бы решение было за ним, он бы презрел запрет на кровосмешение, женился бы на ней и жил бы в лесу со свинками, если бы это потребовалось. Уанда, однако, была верующей, принадлежала обществу. Вряд ли она нарушила бы единственный универсальный человеческий закон. Она страдала, когда узнала, что Миро был ее братом, но она немедленно начала отделяться от него, забывать прикасания, поцелуи, шепот, поддразнивания, смех…
Было бы лучше, если бы он тоже обо всем этом забыл. Но он не мог. Каждый раз, когда он видел ее, ему больно было видеть ее такой сдержанной, такой доброй и вежливой. Он был ее братом, он был покалечен, ей следует быть доброй к нему. Но любовь ушла.
Он сравнил Уанду с матерью, которая любила своего любовника, невзирая на все препятствия. Однако любовник матери был полноценным человеком, а не этой бесполезной развалиной.
Поэтому Миро остался дома и изучал файлы с материалами других исследователей. Было мучительно знать о том, над чем они работают, и не иметь возможности принять участие в работе; но это было лучше, чем не делать ничего, смотреть скучные видеофильмы или слушать музыку. Он мог печатать, медленно, так расположив свою кисть, чтобы самый послушный ему палец, указательный, нажимал только на одну клавишу. Достигаемой при этом скорости было недостаточно, чтобы ввести сколько-нибудь значительное количество данных или даже написать заметки, но он мог вызывать и читать открытые файлы других, чтобы знать, чем они занимаются. Он мог сохранять некоторую связь с очень важной работой, внезапно расцветшей на Лузитании после того, как были открыты ворота.
Уанда работала вместе со свинками над составлением лексического словаря языков мужчин и жен с дополнительной системой, позволяющей по произношению записывать слова языка. Ким помогал ей, но Миро знал, что у него есть свои планы: он намеревался стать миссионером среди свинок других племен и хотел увлечь их Евангелием, прежде чем к ним придет «Королева и Гегемон»; он намеревался также перевести по крайней мере часть Священного Писания на язык свинок. Вся эта работа над языком и культурой свинок была очень многообещающей, очень важной — сохранение прошлого, подготовка к общению с другими племенами, — но Миро знал, что для этого было бы достаточно учителей дона Кристао, которые теперь пошли к свинкам, одетые в серые монашеские одежды. Они спокойно спрашивали свинок и отвечали на их вопросы веско и с готовностью. Миро был уверен, что Уанда допускает потерю своих позиций, становится лишней.
Настоящая работа со свинками, как считал Миро, проводилась Эндером и несколькими основными техническими специалистами из департамента обслуживания Боскиньи. Они прокладывали трубопровод от реки к поляне, где росло материнское дерево, чтобы провести туда воду. Они налаживали электрическую сеть и учили братьев пользоваться компьютерным терминалом. Между делом они учили их основам сельскохозяйственного производства и старались одомашнить кабр, чтобы использовать их в плуге. Возникала путаница из-за того, что достижения различных уровней технического развития становились одновременно доступными свинкам, но Эндер, споря с Миро об этом, объяснял ему, что он хочет, чтобы свинки воочию увидели быстрые, впечатляющие и немедленные результаты их соглашения. Водопровод, компьютер с голографическим терминалом, позволяющий читать все книги, что есть в библиотеке, электрическое освещение по ночам. Но все это оставалось волшебством, зависящим от человеческого общества. В то же время Эндер пытался сохранить в них самодостаточность, изобретательность, находчивость. Ослепление электрическим светом породит мифы, которые от племени к племени распостранятся по всему миру, но еще много, много лет это будет не более, чем молвой. А именно такие вещи, как деревянный плуг, коса, борона, семена амаранта произведут реальные изменения в обществе свинок, которые позволят десятикратно увеличить их население. И все эти вещи можно переносить с места на место вместе с горстью семян в мешке из кожи кабры и с инструкцией по применению в голове.
Вот та работа, которой Миро давно хотел заниматься. Но какой прок от его скрюченных рук и шаркающей походки на полях? Мог ли он сидеть за ткацким станком и прясть шерсть кабр? Он даже не мог говорить достаточно хорошо для того, чтобы быть учителем.
Эла работала над выведением новых разновидностей земных растений и даже небольших животных и насекомых, устойчивых против десколады и, более того, нейтрализующих ее. Мать помогала ей советом, но очень немного, так как она работала над самым важным и секретным их проектом. И снова именно Эндер пришел к Миро и рассказал ему то, что знали только члены его семьи и Уанда: что Королева жива и что она начнет свою новую жизнь, как только Новинья найдет для нее средство противостоять десколаде, — для нее и баггеров, которые родятся, чтобы служить ей. Как только все будет готово, Королева возродится.
И Миро был непричастен и к этому тоже. Впервые человечество и две негуманоидные расы будут жить вместе, на одной планете как раманы, а Миро был непричастен к этому. Он был человеком меньше, чем свинки. Он не мог говорить и действовать руками даже вполовину так хорошо. Он перестал быть использующим инструменты и говорящим животным. Теперь он был варелсом. Они оставили его лишь в качестве домашнего любимца.
Он хотел уехать. Хотя лучше сказать, он хотел исчезнуть, уехать даже от самого себя.
Но не прямо сейчас. Появилась новая загадка, о которой знал только он, и, следовательно, только он мог ее решить. Его терминал вел себя очень странно.
Он заметил это в первую же неделю после того, как восстановился после полного паралича. Он просматривал файлы Уанды и осознал, что получил доступ к ее конфиденциальным файлам, не делая для этого ничего особенного. Файлы были защищены несколькими замками, он и понятия не имел, какие пароли в них использовались, и все же он вывел информацию посредством обычной процедуры просмотра. Там были записаны ее рассуждения об эволюции свинок, ее предположения о структуре их общества и обычаях, существовавших до возникновения десколады. Эти вопросы она обсуждала с ним не далее чем две недели назад. Теперь она поместила это в конфиденциальные файлы и никогда более не разговаривала с ним об этом.
Миро не сказал ей, что видел ее записи, однако он завел с ней разговор на эту тему и разговорил ее; она довольно охотно делилась с ним своими идеями, поскольку он сам проявил к этому интерес. Временами все было почти как раньше. За исключением того, что он слышал свою невнятную речь и оставлял большую часть своих мыслей при себе. Просто слушал ее, не обращая внимания на вещи, о которых он мог бы и поспорить. Все же то, что он знал содержание ее конфиденциальных файлов, позволило ему проникнуть в суть того, чем она действительно интересовалась.
Но как он увидел их содержимое?
Это происходило снова и снова. Файлы Элы, матери, дона Кристао. Когда свинки начали играть со своим новым терминалом, Миро мог следить за их действиями в режиме эха, отображавшем все их команды. Подобного он никогда раньше не видел — терминал позволил ему следить за всеми действиями компьютера и делать разные предложения и вносить небольшие изменения. Он получал особое удовольствие, стараясь угадать, чего хотели в действительности добиться свинки, и тайком помогая им. Но как он получил такую необычную и мощную поддержку машины?
Терминал также учился подстраиваться под него. Вместо того чтобы вводить длинные кодовые последовательности, ему достаточно было начать ввод, чтобы машина выполнила его инструкции. Наконец, ему даже не надо было уже загружать машину. Он прикасался к клавиатуре, и на терминал выводился перечень выполняемых в настоящее время заданий и производился их просмотр. Он мог нажать клавишу, и машина начинала выполнять непосредственно данное им задание, пропуская десятки промежуточных операций, избавляя его от множества мучительных минут набора команд одним пальцем.
