К концу своей речи госпожа Жильсон сбилась на самый откровенный пафос, даже Сибилла почувствовала это.
- Вы... вам наверное денег надо. Для этого дела.
Госпожа Жильсон горько усмехнулась.
- Вы все-таки приняли меня за авантюристку, за вымогательницу.
- Нет, нет! - королева замахала руками.
- Может быть для вас послужит доказательством чистоты моих намерений то, что я не прошу никаких денег.
- Но тогда... тогда зачем вы пришли? Просто, что бы известить?
- Чтобы предупредить вас о возникшей опасности. Принц все же похищен, не так ли? Кроме того, кое-какая помощь от вашего величества мне все же нужна.
Королева сделала плавный жест - говорите, мол.
- Чтобы расстроить их замыслы, мне, как минимум, нужно проникнуть в замок маркиза Конрада. Он охраняется в высшей степени строго, как логово всяких заговорщиков. Только один ключ может отомкнуть замок на этих дверях.
- Что за ключ?
- Королевская печать.
- Королевская печать? Но Гюи вряд ли вам сможет ее отдать, он так ею дорожит...
Госпожа Жильсон с трудом удержалась от смеха.
- Нет, Ваше величество, мне не нужна сама печать, мне необходимо письмо к маркизу, запечатанное ею.
- Но маркиз сейчас при дворе.
- Тем лучше, значит никто в замке не посмеет вскрыть письмо и не догадается что письмо фальшивое. Королева задумалась.
- Что смущает вас, Ваше величество?
- Теперь я кажется начинаю... Послушайте сударыня, а как вы собираетесь расстраивать эти самые замыслы. Яд?
Госпожа Жильсон даже поперхнулась от неожиданности. Что это, случайность? Или из-под маски простоватой клуши на мгновение выглянуло истинное лицо королевы Сибиллы?
- Что вы, Ваше величество, я надеюсь убедить принцессу отказаться от своего замысла при помощи... доводов. Они у меня есть.
- Если доводов, то хорошо, - легко согласилась королева, - да хранит вас святая Маргарита.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ОКРОВАВЛЕННЫЙ ПРИЗРАК
Шестьдесят кресел были расставлены подковою, концы которой были обращены к возвышению, на котором восседал король Иерусалима. По правую от него руку ряд кресел начинался с кресла великого магистра ордена тамплиеров, слева первым восседал патриарх. Рядом с де Ридфором располагались магистры ордена Калатравы и Компостеллы, далее Конрад Монферратский и наследники графа Триполитанского. Патриарху следовал великий провизор ордена иоаннитов. В округлой части "подковы" сидели наиболее влиятельные из баронов.
- Господа! - Гюи говорил негромко, но голос его усиливаемый акустикой зала доходил до каждого из присутствующих, - предчувствие заставившее меня собрать вас в этом зале, к несчастью оказалось пророческим. Позавчера к нам прибыл посланец султана Саладина и передал вот это копье.
Слуга вложил в протянутую руку короля тонкое черное древко и тот повертел им в воздухе.
- На языке сарацин это считается объявлением войны. Никакие условия могущие предотвратить столкновение, не выдвинуты. Стало быть - война до полной победы.
Граф де Ридфор поднялся со своего места, поднял на кулаке край своего белого плаща с нашитым на него красным крестом и выкрикнул боевой клич первокрестоносцев.
- Гроб Господень, защити нас!
Все присутствующие тоже повскакивали и нестройно, но громогласно повторили.
- Гроб Господень, защити нас!
И так трижды.
Высокое воодушевление горело в глазах возбужденных бородачей, трудно было представить себе силу способную им противостоять.
Гюи и без этого пребывавший в веселом и воинственном расположении духа, легко поддался общей эйфории. Война, и особенно победоносная, обещала ему много. Отправится он туда ничтожным ставленником ордена храмовников, а вернется полновластным хозяином страны.
- Ввиду чрезвычайной важности предстоящих нам испытаний, я принял решение лично возглавить армию королевства.
Никто не посмел возразить ему, хотя у многих было особое мнение на этот счет. Армия лучше всего сражается не под началом самого родовитого, а самого талантливого и умелого полководца, это понимали все. Гюи не считался ни опытным, ни талантливым военачальником. Но, с другой стороны, он, заявив о своем решении принять командование, лишь настоял на законном королевском праве. Переступив грани здравого смысла, он, тем не менее, остался в границах приличий.
Взоры обратились к графу де Ридфору, истинному, как многие, и не без оснований, считали, хозяину страны. Если он возразит королю, его возражения будут приняты во внимание, если нет, значит они обо всем договорились с Гюи заранее.
Король тоже ждал реакции де Ридфора, и, если бы она была негативной, то он рисковал попасть в сложное положение. Большинство встало бы на сторону тамплиера. Но великий магистр молчал. И король решил, что это его час. Видимо, граф растерялся, не ожидал такой внезапной и решительной вылазки со стороны королевской куклы. Теперь поздно. Он не сможет отобрать у Гюи приватно то, против приобретения чего не возражал публично. О том, что у великого магистра могут быть особые причины для подобного поведения, король, конечно, не думал.
- Силы Саладина собираются севернее Генисаретского озера. Наш лагерь будет под стенами Тивериады. Барон де Бриссон ведет там соответствующие работы. Нам не следует тянуть с выступлением.
- Рыцари Храма выступят завтра, - сказал де Ридфор.
- Рыцари Госпиталя выступят завтра! - крикнул великий провизор.
- Мои люди уже в пути, - заявил Конрад Монферратский. Приблизительно в том же духе высказались и остальные. Воодушевление не спадало, звучали девизы и угрозы в адрес сарацин. Патриарх прочел соответствующую молитву.
Вслед за этим толпа воинов двинулась в обеденную залу, у входа в нее де Ридфор, важно шествовавший в сопровождении магистров Калатравы и Компостеллы и нескольких баронов, столкнулся с братом Гийомом. Он со смиренным видом стоял у стены, кивая в ответ на приветствия, и охотно крестил тех, кто подходил за благословением.
- Брат Гийом?!
- Я, мессир. Бесконечно рад видеть вас.
- Если у вас так остра потребность в нашем обществе вы легко можете ее удовлетворить.
- Каким образом, мессир?
- Угодно вам сопровождать меня в лагерь под Тивериадой?
- Неужели ордену потребовались мои воинские способности.
Де Ридфор медленно подкрутил ус глядя в голубые глаза монаха.
- Я понимаю, что ставить вас в строй, это все равно, что мостить улицы золотыми слитками. Вы мне потребны в качестве советчика, ибо, в этом отношении, мало кто может с вами сравниться.
- Разумеется, мессир, я буду вас сопровождать.
Проходивший мимо, об руку с великим провизором, де Сантор, конечно обратил внимание на эту мирно беседующую пару, и в его сердце профессионального интригана сразу же зажглось подозрение. Он как и все искал причину необъяснимой неудачи с пленением Саладина. Может быть причина в том, что де Ридфор и брат Гийом еще неделю назад враждовавшие друг с другом, как догадывался де Сантор, теперь мирно беседуют. Монах выражает всем своим видом полную покорность великому магистру. Законно спросить - была ли вражда? Не наоборот ли все, не стал ли он, де Сантор жертвою хитроумнейшей мистификации. Ведь орден рыцарей Храма Соломонова славился умением обманывать. Довериться им - не было ли это величайшей ошибкой? Эта мысль и подобные ей не оставляли де Сантора во время пиршества устроенного, надо сказать, с пышностью сказочной, почти уже в этом дворце забытой. Воинственные песни и кличи вовсю гремели за столом. Исконная болезнь Иерусалимского королевства - взаимное недоверие и подозрительность, была в этот вечер преодолена.
