class="p1">- Вы ставите меня в дурацкое положение. Получается, что вы это делаете для меня, а я, во-первых, не хочу, а во-вторых, мне страшно. Он действительно стал держаться и вести себя иначе.
- Перестал занудствовать, перестал из любого вопроса философию делать и глубокий смысл извлекать, над каждым словом думать?
- Да.
- И стало с ним легко и приятно...
- Ну, отчасти.
- Так от чего же страшно?
- От того, что вы это можете делать с человеком.
- Мы это делаем только с теми, кто очень хочет. И не просто говорит, что хочет, а активно в этом участвует. Это, голубушка, невозможно "сделать" с человеком. Это можно сделать вместе с человеком. Причем, более того, сделать можно только то, что в человеке все равно уже есть, ну разве что в меньшей мере. Или чем-то заблокировано. Наше дело - это выявить, выкопать, добыть...
- И все равно, как-то странно. Когда в одном человеке появляется другой.
- Поймите, ничего не появляется. Это вообще невозможно. Вот "проявляется" - это можно... Вы историей не увлекались?
- У меня был курс "история техники".
- О, тогда вы помните эпоху увлечения подводными кораблями, когда они к Северному полюсу плавали и из-под льда всплывали?
- Да.
- Ну, так представьте себе - идет человек по льдам, еда кончилась, помирать собирается. Что ему приятнее: встретить другого человека - понятного, доступного, своего или увидеть, как перед ним, взламывая лед, всплывает подлодка?
- Человека. Лодка может быть и другого государства. Кто его знает, чего они хотят и что сделают.
- Но ведь накормить и обогреть они всегда смогут. А отдельный человек и накормить неясно, сможет ли, обогреть - точно нет.
(пауза).
А теперь представьте себе. Всплывает подлодка. Значит так - трехметровый лед встает дыбом, с треском, с грохотом, черный корпус медленно этак выдвигается, двадцать метров длиной, десять высотой, солнце полярное стоит низко, вся эта махина облита черным сиянием... дикое зрелище, да... Впору испугаться...
А потом откидывается люк, выдвигается лесенка, упирается в лед...
(пауза)
... и спускается по ней улыбающийся парнишка в джинсиках и клетчатой рубашке навыпуск и идет к вам с термосом в одной руке и двумя стаканами в другой... Поймите, солнышко мое, человек - сложное существо. Помните, вы как-то раз насчет "одновалентных мужчин" ему сказали?
- Он вам это рассказывал?!
- Да. Кстати, вы его никогда в этом плане не ограничивали? Запрета на пересказ не накладывали?
- Нет... как-то в голову не приходило... Интересно, а кому он еще...
- Вы же его хорошо знаете. Он вообще своих знакомых женского пола ни с кем никогда не обсуждает. В смысле - с именами. Знаете его присловье - "одна моя знакомая"? Он же вас всех так в разговорах называет. Хоть вас, голубушка, хоть сотрудников. Только с нашими психологами иначе, но это - сами понимаете...
- Да нет, я понимаю... и все-таки как-то грустно... "одна знакомая"...
- А вы хотите, чтобы он каждой о каждой, да со всеми подробностями и в лицах?
- Нет, конечно, но все равно...
- Вы же не хотите стать для него единственной?
- ...
- Или вы просто не верите, что сможете стать этой единственной?
- То есть как не смогу?
- Вы, быть может, интуитивно ощущаете, что там что-то сложное, что одновалентным ни вы, ни мы его не сделаем, и... и не хотите сложностей... (пауза) а потом - смотрите - даже если его удастся к этому, как вы говорите?... (задумчиво) одновалентному состоянию привести... Если его и удастся к этому виду привести, вы же первая за веревкой и мылом пойдете.
- Для себя, что ли?
- Нет, милая. Для нас. (пауза) А может быть, и для него - из жалости. (задумчиво) Хотя у вас в семье, как вы ему как-то сказали, "жалеть не принято"... Да это я так, школьную поговорку вспомнил - "удавить из жалости"...
- (медленно) Это не школьная... а что будет потом?
(пауза)
- А потом он умрет. А у тебя будет еще одна жизнь впереди.
- (в ужасе) Зачем?
Верховный жрец встает, идет вдоль стола, подходит к дальнему углу комнаты, открывает ящик в шкафчике, рядом с кофеваркой, берет какую-то вещь, неторопливо шествует обратно. В руках у него что-то плоское. Он ставит это на стол, откинув упор и мы видим - это зеркало.
- И ты всегда будешь для него такой. Молодой и красивой. А поскольку он в тебя влюблен - то еще... еще красивее.
Она ставит перед собой один на другой два кулака, упирается в них подбородком и смотрит в зеркало. Мне хорошо виден ее взгляд, и я бы сказал - если был бы писателем - что она с чем-то прощается.
Дневник 5
На выставку мы сходили. Было действительно интересно, хотя живопись - это в целом не мое искусство. Прозу я читаю, понимаю и наслаждаюсь (если нравится), поэзию и музыку я читаю и слушаю, грубо говоря - не понимаю, но наслаждаюсь. То есть удовольствие от поэзии и музыки у меня в основном интуитивное. Со скульптурой и живописью ситуация похожая, но с ними я вообще встречался меньше, чем с поэзией и музыкой, поэтому и нравится мне меньшее количество объектов.
Потом я ей предложил кофе с мороженым и после паузы добавил: "Под крышей". Вот все и стало на свои места. Дальше все, наверное, банально. Пришли, кофе попили, мороженое съели. Нет, поели, часть я в холодильник спрятал, и даже как-то странно писать - подошел я к ней и обнял. Это на самом деле самый жуткий для меня момент - вдруг она с удивлением отпрянет и скажет: "Что ты?!" Причем всерьез. Глупо это писать и думать, ни одна женщина не думает это "что ты", все они знают, что я и что мы, когда лезем обниматься. Но говорят. Ритуал такой. А что, она должна сразу ноги раздвигать? С криком "ура!" Тоже ведь глупо. Еще глупее. Господи, как же трудно! Траекторию выдерживать: слишком активно - испугается, отступишь - кофточку поправит и уже все. Но не всерьез это, так чего бояться?! А если всерьез? Ведь в самом же деле, неизвестно - всерьез это или нет. Но, пожалуй, главное вот что - неважно это, всерьез или нет. Просто надо вести корабль точно по траектории, как будто в узкий фарватер в
