В помещении центурианин откинул капюшон. Маленький нос жадно втянул вонючий воздух и поморщился. После вуали будешь рад и этому…
А служащий тем временем удалялся, проходя между рядами вольеров.
Скинув плащ, и, шагая вслед за ним, молодой Красменоттос хмурился. Он был расстроен выпавшей ему участью заниматься судьбой этих несчастных. Очень много существует умных животных, поражающих своей сообразительностью, но, чтобы быть подобным существу космическому, это бред…
Черная униформа служащего мелькнула в очередной калитке и исчезла в ней. Красменоттос вошел.
Обычный вольер. Но чисто. Кровь на краю бассейна с водой и кровь на песке… Окровавленное существо сотрясалось в агонии. Кожа была разъедена кислотным ожогом сцила процентов на семьдесят. Плохо, — не выживет, даже если бы обеспечить хороший уход… Но глаза… Глаза умирающего с расширенными зрачками от боли воспаленно вглядывались в окружавшие его лица, перепрыгивая с одного на другое. Губы его тряслись, какие-то звуки вылетали, но были неразборчивы…
Изможденная фигура второго существа вызвала у Красменоттоса не меньшую жалость. Тонкие ручки-лапки с острыми коготками закрывали мордочку, длинная грива светлых волос скрывала почти все тело…
Тягостно все это. "Но горе присуще и менее развитым существам…", отметил Красменоттос про себя, мысленно делая отметку в графе против… Он стоял, откинув крупную голову назад, его огромные глаза холодно и оценивающе разглядывали изучаемое им существо. Нет, он не циник, не скептик, он реалист, и не станет поддаваться эмоциям, только факты… А факты были таковы, что, похоже, для наблюдения ему достанется только эта несчастная одиночка…
Умирающий в это время остановил блуждающий от боли взгляд на своей подруге и, собрав оставшиеся силы, прошептал очень отчетливо:
— …милая…
Красменоттос нажал кнопку записывающего устройства уже давно… Звуковые особенности тоже пригодятся…
— Я скоро приду к тебе, любимый… — прозвучал еле слышный ответ.
В этот момент несчастный еще раз вскинулся всем телом и затих. Негромкие всхлипывания донеслись из копны волос, и Красменоттоса передернуло. Ему стало не по себе, захотелось оставить это существо наедине с его горем, но, следуя дурацкой привычке почесать зверушку за ухом или погладить, чтобы ее утешить, он прикоснулся к теплым, шелковистым прядям и ласково потрепал, довольный своей отзывчивостью и вздрогнул, встретив взгляд.
Мокрое от слез… лицо, Красменоттос вдруг отчетливо назвал это лицом, вскинувшись вверх, смотрело на него устало и отчужденно. "Небывало развитая мимика…", отметил привычно про себя он, разглядывая сведенные горестно брови, потемневшие от слез небольшие глаза, дрожавшее… лицо… "Но нет, ей не удалось проникнуть в мои мысли, заговорить со мной на уровне интеллекта…", — обиженно высокомерно сыпал эпитетами он. И отвернулся.
Буркнув, что-то вроде до свидания, он торопливо пошел… Почему собственно он должен обязательно общаться, нет не так… проводить время в вольере с этим животным? Он просто поставит здесь камеры и этого будет достаточно. Да, он так и сделает.
3
Красменоттос, будучи достаточно чувствительным и тщательно скрывающим эту свою слабость, действительно попросил поставить в вольере записывающие устройства и только через недельку, предполагая, что за неделю-то она должна успокоиться, уселся в глубокое кресло перед экраном. Его душевное равновесие пришло в норму. Он был готов вновь хладнокровно приступить к решению вопроса, стоящего перед ним. В конце концов, он в силах адекватно оценить происходящее, ведь именно поэтому ему и поручили эту работу.
На площадке перед бассейном Лу не было видно. Переключив экран на другую камеру, центурианин некоторое время всматривался в сумрак под деревьями. Не видно… Где же она может быть?
Поперхнувшись коктейлем, он закашлялся. Лу смотрела прямо в третью камеру. Она подошла очень близко, и видны были только глаза. Зеленые, с длинными ресницами, пряди светлых длинных волос падали, не закрывая прямой, отчаянный взгляд. И третья камера погасла, через минуту еще одной камеры не стало…
Красменоттос встал и, держась за край стола, смотрел на экран, где один за другим меркли маленькие экранчики. Наконец, погасли все шесть…
Некоторое время он стоял неподвижно. "Интересно, кому-нибудь еще так же везло с темой дипломного проекта?", подумал он. "Ну почему именно он должен ковыряться в этих существах, под названием люди. Слишком они уж сложные… Стоп! Для чего сложные?"
Мысль мелькнув, ускользала… Красменоттос злился. Злился из-за все возрастающего сомнения. Он сомневался, что все еще хочет сделать дипломную работу так, как ему порекомендовали. Быстро и красиво доказать, что раса людей не является расой существ разумных космических, тем самым позволить опираться на науку тем политикам, которые жаждут все новых территорий и колоний, позволить им игнорировать живущих там существ…
Молодой центурианин встал и прошелся по комнате.
"Где же выход? Пойти и сидеть в вольере, наблюдая за ней, как за…?". Но эта мысль с некоторых пор вызывала в нем все большее сопротивление. Есть пара их фраз…
Медленно запустив процесс перевода, он принялся листать все, что было собрано о людях в их библиотеке. Не густо. Анализ воздуха на планете, анализ почвы, природные ископаемые, наличие лесов, рек…и только несколько слов о диких племенах людей. Позже — о городах людей, все с той же низкой оценкой уровня интеллекта… Сухие цифры, тесты, баллы… Будто заговор какой-то, ни слова о культуре, психологии, хотя бы о повадках, что ли!
Пикнул и замигал о готовности переводчик, и на экране появились пятьдесят две строки перевода под двумя строчками исходного текста.
Красменоттос поежился. Ему становилось все хуже. Вот почему им казалась их речь неподдающейся пониманию. Как можно говорить и выражать мысль в двадцать раз короче, чем они?!
Но, когда до него дошел смысл последней фразы, он опять встал. Вспомнив отчаянный пронзительный взгляд, он выскочил в коридор и, все ускоряя шаг, почти бегом добрался до вольеров… Вот эта калитка… Ее нет… Почему ему так хочется, чтобы ничего не случилось, чтобы его глаза вновь встретились с ее глазами?
И они встретились… только зеленые глаза были безжизненны…
Мертвая, она смотрела в чужое небо, а он смотрел на нее.
Девушка лежала под водой бассейна, немного всплыв, насколько позволяла короткая веревка, привязанная к камню и к шее Лу. Длинные волосы струились вокруг нее, измученное лицо было теперь спокойным. Он смотрел и смотрел на нее, словно пытаясь проникнуть сквозь это мертвое молчание, чувствуя свою невольную вину в том, что только ее смерть заставила его взглянуть на нее по-другому.
