Но что именно надо делать, он, разумеется, не знал и подозревал, что никто на всей Земле не знает этого. Слишком далеко зашла вражда между сторонниками Плана и его противниками, слишком много жертв и с той и с другой стороны было принесено, чтобы можно было попытаться решить проблему в одночасье. Тем более мирным путем.
Наверное, пока экстремисты не истребят друг друга До конца, конца-краю распрям не будет. Но ведь экстремистом сделаться так легко, и еще вчера мирно настроенные люди сегодня могут взяться за оружие лишь для того, чтобы отомстить тем, кто убил близкого им человека.
Наверное, если бы власти выступили на стороне какой-то одной из группировок - скорее всего тех, кто ратовал за План, ведь тогда, почти четверть века назад, их оказалось пусть на три человека, но больше, - то, возможно, общими усилиями, используя армию и прочие силовые структуры, и удалось бы искоренить "крамолу", но никто из властей предержащих на такое разрубание кризисных узлов, естественно, не осмеливался.
Все словно чего-то ждали, но чего?
И еще он вспоминал своего отца.
Он довольно рано умер - почти сразу после смерти .деда Ореста, - и вся его жизнь после того рокового референдума была нескончаемой пыткой. Что-то грызло изнутри .Марка Снайдерова до кнца дней его, и лишь перед самой смертью он отважился спросить у Алека:
"Скажи, сынок, ты не упрекаешь меня?" Он не закончил вопрос, но Алек отлично понял его и, конечно же, бодренько возразил: "Ну что ты, пап!", но теперь, когда у него самого подрастал сын, он все больше задумывался: а как бы он поступил на месте отца перед лицом Выбора? И еще: а что было бы с ними, если бы они не остались?
Как-то он попросил отца: "Расскажи мне, как они улетали, пап". Сам он этого так и не увидел. Отлет "синих" проходил в напряженной обстановке, хрупкое перемирие в любую секунду могло взорваться, поэтому лишних людей, а особенно детей, на космодромы не допускали - только близких родственников для прощания с улетавшими. К тому же у Алека в тот день была генеральная репетиция перед ответственным концертом. Марк Снайдеров долго смотрел ему в глаза, а потом отвернулся и дрогнувшим голосом выдавил: "Не стоит, сынок. Зачем тебе это? Пойми, в моей жизни это было и останется самым страшным зрелищем". И Алеку оставалось только представлять, как сотни тысяч - а может, и миллионы - людей, взяв с собой лишь самое необходимое, грузились в огромные корабли, чтобы навсегда покинуть родную планету; как рвались
дотоле прочно связывавшие тех, кто улетал, и тех, у тооставался, и как прощались, зная, что скорее всего никогда больше не увидят друг друга, братья и сестры, родители и дети, деды и внуки. И самое нелепое и страшное во всем этом было то, что никто никого особо не неволил и не принуждал. Те, кто улетал, сами выбрали трудную долю изгоев и скитальцев. Те, кто оставался, добровольно обрекали себя и своих детей на каторжный труд и на лишения. Но при этом одни оставались, а другие отправлялись в путь, и между теми и этими в считанные дни и часы разверзалась бездонная трещина-пропасть, которая с каждым часом, с каждой минутой и с каждой секундой становилась все шире и шире, и люди еще видели друг друга, слышали голоса родных и близких, могли дотронуться до их рук и волос и ощутить тепло их ответных объятий - но уже каждый из них испытывал такое же чувство, какое возникает, когда общаешься с кем-то по видеофону или смотришь давнюю голозапись: вроде бы вот они, перед тобой, живые, смеющиеся, плачущие, говорящие, двигающиеся люди, - и в то же время ты знаешь, что их нет здесь, рядом с тобой, что они находятся где-то очень далеко, в пространстве либо во времени.
Размышления Снайдерова были прерваны тем, что какой-то лихач на узком, приземистом скоростном турбокаре - насколько он успел разглядеть очертания, это была "Беретта" - обогнал их, вывернувшись на полной скорости откуда-то из бокового переулка, и стал удаляться по улице на бешеной скорости.
- Черт, откуда он только взялся? - удивленно проронил старший патруля, сидевший рядом с водителем. - И куда это он так торопится? Фил, "просвети"-ка его на всякий случай!
Филипп Зеров, отвечавший в экипаже за инструментальное обеспечение патрулирования, произвел "ыстрые манипуляции с кнопками сканера на прибор?о? панели и удивленно присвистнул:
- Ого, да это же один из главарей местных "красных", командир! У нас он зарегистрирован полгода назад. Помните бойню в Семнадцатом квартале? Это! тип был одним из ее зачинщиков и с тех пор числится ? розыске.
- Пат, давай за ним! - бросил старший экипажа водителю и повернулся к остальным: - Ребята, пригод товьтесь к захвату.
Команда была явно лишней. В машине раздалоси дружное лязганье затворов и пиканье включаемых комплексов индивидуальной защиты. Машина взревела турбиной, а потом и сиреной, и устремилась в погоню за "Береттой", медленно, но неуклонно настигая ее.
Снайдеров нащупал кнопку открывания своего десантного люка и замер в готовности. В груди он ощущал знакомый холодок, как всегда бывало перед тем когда появлялась реальная возможность схватки. Холо! док этет был вызван скорее не Ограхом погибнуть само му, а опасением вот сейчас, своими руками, отправите на тот свет человека. Пусть даже отъявленного экстремиста, на совести которого смерть многих друга людей.
"Ничего, - успокаивал себя Алек. - Сейчас возьмем этого придурка - это как пить дать, ведь нас еще никто не уходил, - а потом до конца дежурства ничего больше не случится, а после смены ты вернешься домой, к жене и сыну, отмоешься, отоспишься сотрешь из памяти все, что переживал ночью, пойдеши в консерваторию, где тебя будут ждать твои мальчишкм и девчонки, с которыми ты разучишь что-нибудь иа Гайдна или Стравинского, и все встанет на свои места хотя бы до следующего заступления в патруль".
- Действуем как обычно, парни, - бубнил по ВШ командир. - Если он не остановится, то...
Договорить он не успел.
Все произошло за считанные доли секунды.
Откуда ни возьмись, сбоку из-под арки на улицу на перерез "Беретте" вынырнул тяжелый тупорылый турбогрузовик. Описав неуклюжую параболу и набирая скорость, он ударил всей своей массой по легковушке сминая в лепешку ее хрупкий корпус и отбрасывая ?? тротуар. Удар был таким сильным, что "Беретта" взмы?? свечой в воздух и, пролетев с полсотни метров изуродованной, расплющенной ракетой, с грохотом уда-пилась о металлопластовое ограждение, окончательно теряя всякое сходство с машиной и превратившись в мгновение ока в груду обломков.
Грузовик, нисколько не пострадавший от столкновения, взвыл турбиной, устремляясь к ближайшему въезду на высотную эстакаду.
Пат ударил по тормозам, останавливая патрульную машину возле останков "Беретты", и патрульные тут же посыпались на мостовую.
