Артемьев постучал сигаретой о край унылой металлической пепельницы, пару раз затянулся. Я не сводил глаз с его коллеги. Тот хмурил лоб, шевелил губами. Видно, текст оказался для него трудноватым.
- Ну, Шмат и сообразил, что в этой сумке - вряд ли пиво и вобла. Проследил он Гордеева до самого дома и полдня караулил на лестничной площадке этажом выше, выжидая удобного момента. Когда вы пришли к Гордееву в гости, Шмат съездил на частнике домой за ножом, маской и пистолетом. Напарника он решил в долю не брать - рассчитывал, что сам справится. Так и получилось. В то время как вы убегали из квартиры Гордеева, а хозяин кричал в форточку, чтобы вы вернулись за тетрадкой, Шмат спокойно вошел через оставленную открытой дверь и начал бегло осматривать комнату. Хладнокровный, гад - Гордеев рядом, на кухне, а Шмат спокойно производит обыск. В комнате он денег не нашел, и когда Гордеев отлучился в санузел, начал искать сумку на кухне. И нашел, довольно быстро. Выйди Гордеев из санузла минутой позже, остался бы жив. Шмат спокойно ушел бы с деньгами, и никто никогда бы его не нашел. Но Гордееву не повезло. Он столкнулся со Шматом как раз на пороге кухни. Столкновение оказалось неожиданным не только для Гордеева - это понятно - но и для Шмата. Он даже ножа не успел выхватить. Шарахнул Гордеева по голове тем, что попалось под руку, и убежал. К сожалению, удар оказался смертельным.
- И что ему попалось под руку?
- Бронзовый подсвечник. Это меня и мучило: в мусорном ведре остатки сломанного подсвечника-подделки из картона, на полу рядом с трупом - точно такой же подсвечник бронзовый. А на волосах Гордеева - остатки бронзовой краски. Как будто на съемках детектива дубль делали - вначале картонным по голове ударили, потом бронзовым. Отпечатков пальцев на бронзе, конечно, нет - Шмат в перчатках работал - а на картоне и пластмассовой посуде сколько угодно. Тоже непонятно было. Был третий - вы то есть - и явно не напарник Шмата, его бы он не стал так грубо подставлять. Но теперь все стало на свои места.
- А зачем Шмат тетрадку забрал?
Следователь снисходительно улыбнулся. Кончики его усов победно задрались кверху.
- Не догадываетесь? Он решил, что вы - подельник Гордея. И что, возможно, только что унесли свою долю. А с помощью тетрадки он надеялся вычислить вас, чтобы потом тоже ограбить. Проследить за вами сразу не мог, был занят квартирой Гордеева.
Мне надоело играть роль Ватсона.
- Когда я смогу забрать свои плащ и тетрадь? - спросил я.
- Плащ прямо сейчас, нужно только пройти в камеру вещдоков. А тетрадь... Боюсь, только после того как дело Шмата будет закрыто.
- И когда суд?
- Вы имеете в виду над Шматом? Никогда.
- Он что...
- Вышел на балкон квартиры, которую снимал, и начал разбрасывать деньги. Не пачки, а по одной купюре. Ветер был сильный, их несло по всему проспекту. Ну, народ сообразил, что к чему, и начал подтягиваться к балкону. А Шмат, прежде чем разорвать и выбросить на ветер очередную пачку, кричал... догадываетесь, что?
- Что мы все - биокомпьютеры.
- Вот-вот. Когда вызванный кем-то наряд милиции взломал дверь в квартиру, которую снимал Шмат, он выбросился с тринадцатого этажа. Все пачки успел распечатать, гад! А люди, едва подъехала милиция, разбежались кто куда. Так что в банк возвращать будет нечего.
- Какой банк он ограбил, известно?
- Нет. На упаковках, как вы знаете, никаких штампиков не было.
- Не знаю - и знать не могу! Я Гордея не убивал и денег его не брал!
- Да слышал я уже это... - разочарованно поморщился следователь.
- Странно, что банк до сих пор не заявил об ограблении в милицию, удивился я. - Будь иначе - вы бы уже знали об этом?
- Конечно. Но, боюсь, и не заявит.
- Почему?
- Вы обратили внимание, что все коммерческие банки похожи друг на друга?
- Как близнецы-братья. Зеркальные стены с ног до головы, телекамеры, охрана...
- Зеркальные стены - это чтобы снаружи нельзя было подсмотреть и подслушать, чем они внутри занимаются. А занимаются они там таким, что...
- Не иначе детской порнографией.
- Гораздо хуже. Так что деньги, которые украл Гордеев, были, можно сказать, ничьи. Ради сохранения коммерческой тайны банк просто спишет их в убыток. Что такое двести тысяч? Олигархи десятки миллионов списывают... на собственные счета, - сказал следователь, и глаза его стали грустными.
Я хотел было сказать, что это были деньги не ничьи, а Гордея, украденные у него, как он считал, дерьмократами, но вовремя прикусил язык и спросил совсем другое.
- Интересно, от кого вы все это узнали, если Шмат выбросился из окна.
- Шмат, прежде чем спрыгнуть, прилюдно покаялся. Бросал деньги - и каялся, бросал - и опять каялся... Забавно, да? - спросил Артемьев, но сам не улыбнулся. Я тоже особого веселья не почувствовал.
- Так я могу получить свой плащ?
- Да. Я сейчас вам записку напишу, камера вещдоков на первом этаже. Потом зайдите опять ко мне, я вам пропуск подпишу.
Процедура получения плаща заняла минут двадцать. Никаких документов у меня при этом почему-то не спросили, достаточно оказалось записки. А если бы на моем месте был вор? Я хотел было возмутиться, но потом понял, что воры обходят это здание за три квартала, и успокоился.
Вернувшись на второй этаж, Артемьева я не застал. Только его коллега все так же читал тетрадь, насупив черные брови. Все стулья рядом с кабинетом были заняты - как я понял, клиентами угрюмого следователя.
- И чего он так долго... - ворчала бабуся, завязывая потуже платок. Мне к внуку бежать надо, но без бумажки этой, пропуска, и не выпустят, да? - спрашивала она у мужчины, чем-то похожего на Джигарханяна.
- В натуре, бабка, - усмехнулся мужчина, и я не понял, пародирует он язык блатных или выражает свои мысли привычным образом.
В коридоре появился Артемьев, увидев меня, пригласил в кабинет. Молча, ни слова не говоря, подписал пропуск, поставил штампик.
- Так когда я смогу получить тетрадь? - напомнил я.
- Думаю, недельки через три. Позвоните мне, я сообщу, где и когда.
Артемьев продиктовал мне номер, я записал его в записную книжку и вышел в коридор.
Но уйти так просто от заветной тетради я не мог. Подошел к окну, выходящему во двор, плотнее сложил полученный плащ, снова сунул его в полиэтиленовый пакет. Я словно ждал чего-то, надеялся на какое-то чудо...
И чудо произошло. Маленькое печальное чудо.
Из кабинета следователя вдруг послышались громкие голоса - Артемьев явно спорил о чем-то со своим коллегой - потом шум и, наконец, выстрел.
Я бросился в кабинет.
Артемьев раздраженно крутил диск старого, если не сказать старинного, телефона. Его коллега спал, положив голову на левую руку. В правой руке, бессильно свисавшей почти до самого пола, был зажат пистолет. Зеленая тетрадь, раскрытая примерно на середине, лежала на полу рядом со входной дверью.
