После этого урока мы и в школе, и дома только и делали, что говорили о нашем новом учителе. Самым популярным предметом стал глобус. Вместе и поодиночке мы рассматривали его, круглый, как шар, стараясь хоть как-то рассмотреть в глобусе хоть что-то отдаленно напоминающее квадрат.
Родители наши тоже не поняли ничего из того, что мы им объяснили про квадратную Землю.
Странности нашего учителя географии на этом не закончились. Уроки его резко отличались от тех, которые проходили у нас до этого. Учитель давал знания, но как-то наоборот, и оценки ставил не столько за знания, сколько за способность отстаивать эти знания.
Например, изучаем мы Египет. Рассказывает он нам о фараонах, пирамидах, войнах, религиях. И вдруг спрашивает: «А что самое необычное в истории Египта?»
Ответов было много, перечислили почти все, в том числе и пирамиды. Он и ухватился за эти пирамиды и давай пытать, почему же самое необычное – это пирамиды.
Мы и так, и эдак.
А он: «Нет».
Мы с другого конца.
И, наконец, поняв, что до нас не доходит, выдал:
– Самое необычное – это не пирамиды, а тот Человек, который в плоской, как блин, стране вдруг сумел увидеть пирамиды. А увидев, решил их построить.
Самое необычное – это ТОТ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК. Способность видеть в обычном необычное – вот что отличает человека от животного. Человек – конечная цель эволюции биосферы. И, чтобы человечеству выжить, нужны люди, которые в круге вдруг увидят квадрат. Такие люди меняют и приспосабливают нашу цивилизацию к новому, измененному миру.
Обведя весь наш класс рукой, он сказал:
– За вами будущее, и тот из вас, кто увидит в обычном необычное, совершит очередной прорыв человечества к выживанию в этом быстро изменяющемся мире.
На всю жизнь мы, ученики, запомнили эти слова нашего учителя. И были ему благодарны за то, что он в век стандартизации, специализации и однообразия научил нас видеть в пустыне – горы, а в круге – квадрат.
Леня Чирок человеком был весьма странным.
Казалось, что родился он не в своем времени.
А вот когда он должен был родиться – до или после того, как родился на самом деле, – было непонятно. А было это непонятно в силу необычных способностей его организма, необъяснимо собранных вместе в одном человеке, чего в нашем двадцатом пеке еще не встречалось.
Мы с ним познакомились в то время, когда только-только появились в денежном обороте первые металлические юбилейные рубли к 100-летию Ленина [1] . Вот такой рубль он мне и подарил – сунул руку в карман своего коричневого в полоску пиджака, достал рубль, безымянным пальцами, а большим надавил – получилось что-то вроде согнутой подковки. Разогнуть этот рубль таким же способом, как он его согнул, я, естественно, не смог. И никто из моих ребят не смог. Правда, потом мы этот рубль кувалдочкой на наковаленке распрямили.
После такого подарка мы с ним, понятно, сразу же и задружились.
Ходил он всегда с маленькой собачкой сидевшей у него на левой руке. Собачка была настолько махонькая, что больше напоминала воробья. Она все время дрожала и тявкала так тонко, будто чирикала. За это ее и прозвали Чирок. Потом как-то само собой имя его любимой собачки перешло и на самого хозяина.
Однажды на ипподроме Леня Чирок проиграл все Деньги, которые поставил на орловского рысака с легендарной кличкой Квадрат. Из-за проигрыша он так разозлился, что одним ударом своего кулака сбил этого трехгодовалого жеребца с ног.
А вот так посмотришь на Чирка – парень как парень, ничего приметного, как и все вокруг: средний рост, обычные плечи, кулаки как у всех, только очень костлявые.
Я ему не раз говорил:
– Тебе надо, было родиться в древней Руси, когда мечами бились.
– Да нет, мне и здесь хорошо, – отвечал он и между делом сворачивал железную лопату в трубочку, словно блин.
На пляже или в бане, разглядывая тело Лени Чирка, его мышцы, я часто думал, откуда в них, обыкновенных, такая необыкновенная сила. Мне это было не понятно. Да и сам он по этому поводу ничего вразумительного сказать не мог.
– Сила как сила, – говорил он и спокойно накручивал гвоздь на свой указательный палец.
А однажды в привокзальном ресторане, когда нам нечем было расплатиться, а поели мы хорошо, Леня Чирок в течение двух минут на простых листах бумаги, что стояли на столе вместо салфеток, цветными авторучками нарисовал два червонца. Бедный официант взял и даже не почувствовал обмана.
Я был сильно удивлен, так как ранее никогда не видел, чтобы он занимался живописью, и когда мы вышли на улицу, я спросил его, где он так научился рисовать.
Леня пожал плечами:
– Не знаю, просто рисую.
После этого я притаскивал ему иконы, картины, и он с таким мастерством копировав их, что я запросто сбывал их за оригиналы. Но со временем ему это надоело и он перестал рисовать. И как только я его ни уговаривал. Нет и все. Для нас эти его способности были необычными. А для него обычными.
Казалось, он умел все. Однажды, когда мы поехали на природу с двумя девушками, Леня сам взялся приготовить шашлык. Сам купил баранину, сам ее замочил, а когда приехали на место, он, отогнав всех нас, от мяса и от мангала, приготовил такой шашлык, что даже две наши Светы, убежденные вегетарианки, не только съели мясо, но даже обглодали ольховые веточки, исполнявшие роль шампуров.
Впоследствии я не раз просил его помочь мне или моим друзьям во время наших вечеринок. А он отвечал, что помогать не будет, но если надо, то сам один все сготовит. Причем продуктов у него уходило в два раза меньше, а вкуснотища была такая, что люди просто теряли сознание от обжорства, а некоторых даже катали по полу, чтобы больше убралось.
А какого-же было мое удивление, когда я увидел его входящим в зал филармонии.
От столь необычного факта я даже не окликнул его, а лишь подошел к афише, чтобы посмотреть, не пригласила ли филармония какой-нибудь самодеятельный «Битлз» на разовый концерт. Ан нет, в тот вечер полный симфонический оркестр исполнял скрипичный концерт Ференца Листа.
Я его потом как-то спросил об этом культпоходе. Он отмахнулся от моего вопроса, так ничего и не объяснив.
Зато однажды, когда мы праздновали день рождения одного парня из нашей компании и ресторане на плавучем корабле, я вдруг, выпив немного лишнего, постучал вилкой по хрустальному бокалу и попросил всех замолчать. Когда воцарилась тишина, я повернулся к Лене и сказал, точнее, объявил:
– А сейчас всеми нами уважаемый Леня Чирок исполнит на скрипке Марш Мендельсона, – это первое музыкальное произведение, которое пришло мне тогда в голову.
Все сначала удивились, а затем захлопали в ладоши, так как уже привыкли к неожиданным способностям Чирка.
