Мы вытащили свои фонарики.
— Эта штуковина — явно не внешний компонент, — сказала я.
— Разумеется, — буркнул Джо.
Вдоль цилиндрика, от одного конца до другого, бежал едва заметный спиральный след. Ничего больше. Что касается остального, он был явно металлический, но какой-то странной зернистой текстуры — по крайней мере, на глаз.
— Сидит он неплотно, — сказал Джо и слегка коснулся цилиндрика толстым пальцем в рукавице. Тот поддался, отлепился от поверхности Компьютера-Два, и наши фонарики высветили отверстие.
— Вот почему давление внутри упало до нуля, — заметила я.
Джо что-то буркнул, надавил посильнее, и цилиндрик отскочил совсем и поплыл, но мы его почти тут же поймали. На корпусе Компьютера-Два зияла совершенно круглая дырочка, с полсантиметра в диаметре.
Джо сказал:
— Эта штуковина, чем бы она ни была, всего лишь фольга.
Цилиндрик легко уступал под его пальцами, его стенки были тонкими, но пружинистыми. Джо надавил посильнее, и на цилиндрике появилась вмятина. Джо положил его в карман, который застегнул на молнию.
— Обойди вокруг и посмотри, нет ли на корпусе еще чего-нибудь такого, — бросил он. — Я зайду внутрь.
С этим заданием я справилась быстро, затем тоже вошла внутрь.
— Корпус чист, — доложила я. — Эта штуковина — единственная. И дырочка единственная.
— Достаточно и одной, — мрачно произнес Джо.
Он посмотрел на гладкую алюминиевую стену, где в свете фонарика четко обрисовывался черный кружочек.
Залатать отверстие не представляло особого труда. Несколько труднее оказалось восстановить атмосферу. Запас газообразующих веществ на Компьютере-Два был невелик, и блоки управления требовали ручной настройки. Солнечная батарея барахлила, но нам удалось включить свет.
Наконец мы сняли рукавицы и шлемы, но Джо осторожно положил рукавицы в шлем и надежно прикрепил все к одному из колец на скафандре.
— Надо держать их под рукой, а то вдруг давление снова станет падать, — кисло заметят он.
Я последовала его примеру.
На стене рядом с отверстием была какая-то отметина. Я обратила на нее внимание еще при свете фонарика, когда заделывала отверстие. Теперь, при свете ламп, ее стало отчетливо видно.
— Ты видишь, Джо? — спросила я.
— А как же.
На поверхности стенки была узкая вмятина, в общем-то не очень заметная, однако стоило провести по ней пальцем, как все сомнения рассеивались. Ее можно было разглядеть чуть ли не с метрового расстояния. Как будто кто-то соскреб очень тонкий слой металла на пробу, и поверхность стала явно не такой гладкой, как в любом другом месте.
— Пожалуй, нам лучше позвонить вниз, на Центральный Компьютер, предложила я.
— Если ты имеешь в виду — на Землю, то так и скажи, — окрысился Джо. — Ненавижу это фальшивое космическое сюсюканье. И вообще, мне ненавистно все, что связано с космосом. Вот почему я и выбрал работу на родине — я хочу сказать, на Земле, — во всяком случае, до сих пор я так считал.
— Нам следует связаться с Центральным Компьютером на Земле, терпеливо поправилась я.
— Для чего?
— Чтобы сообщить, что мы нашли неполадку.
— О-о?! И что же мы нашли?
— Дырочку. Помнишь?
— Представь себе, помню. И откуда же она взялась? Во всяком случае, не от метеорного тела. Сроду еще не видел, чтобы после него оставалось совершенно круглое отверстие без каких-либо следов прогиба или оплавления. Как не видел, чтобы после него оставался цилиндрик, — он вытащил цилиндрик из кармана на скафандре и задумчиво разгладил вмятину на тонком металле. Ну, так откуда же взялась дырочка?
— Не знаю, — призналась я без колебаний.
— Если мы свяжемся с Центральным Компьютером, нам зададут тот же самый вопрос, а мы ответим, что не знаем, ну и чего мы этим добьемся, кроме бесплодного разбирательства?
— Если мы не выйдем на связь с ними, Джо, они сами свяжутся с нами.
— Ну конечно. А мы им не ответим, правда?
— Тогда они решат, что мы от чего-то погибли, Джо, и пошлют наверх спасательную команду.
— Ты же знаешь, какие они там, на Центральном Компьютере. Им понадобится два дня, чтобы решиться на это. К тому времени мы уже что-нибудь выясним, а уж тогда сами свяжемся с ними.
Внутреннее устройство Компьютера-Два не било рассчитано на проживание там людей. Зато оно предусматривало временное присутствие аварийных наладчиков. Это означает, что там должно было быть пространство для маневрирования, а также инструменты и запас продовольствия.
Кресел там, правда, не оказалось. Как не оказалось и гравитационного поля или хотя бы его центробежной имитации.
Мы оба плавали в воздухе, медленно дрейфуя туда и сюда. Иногда кто-то из нас касался стены и слегка отскакивал от нее. Или один сильно задевал другого.
— Не суй мне ногу в рот, — сказал Джо и с силой оттолкнул мою ногу.
И совершил ошибку, потому что мы оба завращались волчком. Разумеется, нам так не казалось. Казалось, вращается интерьер Компьютера-Два, что было неприятней всего, и нам понадобилось какое-то время, чтобы снова обрести относительный покой. Теоретически-то мы здорово поднатаскались во время наземной подготовки, но нам недоставало практики. Очень недоставало.
Когда мы более или менее обрели покой, я ощутила неприятный приступ тошноты. Можете называть это тошнотой, или астротошнотой, или космической болезнью, но, как бы вы ее ни называли, это была самая настоящая рвота, а в космосе это хуже, чем где-либо еще, потому что содержимое вашего желудка не опускается вниз. Оно плавает вокруг вас в виде облака из шаровидных частиц, а вам жуть как не хочется плавать вместе с ним. Поэтому мне пришлось сдержаться, сдержался и Джо.
Я сказала:
— Джо, тут явно сломался компьютер. Давай заглянем внутрь него.
Что угодно, только бы отвлечь мысли от моих внутренностей и дать им успокоиться. К тому же, дела у нас шли недостаточно быстро. Я никак не могла перестать думать о Компьютере-Три, дни которого, а может, уже и Компьютеров Один и Четыре, сочтены, и о тысячах людей, находящихся в космосе, — ведь их жизнь зависит теперь от того, что делаем мы с Джо.
Джо тоже слегка позеленел, но, тем не менее, сказал:
— Сначала мне надо подумать. Что-то проникло внутрь компьютера. Явно не метеорное тело, потому как, что бы это ни было, оно прогрызло аккуратную дырочку в корпусе. Ее ведь не вырезали, поскольку кружочка металла я нище внутри не нашел. А ты?
— Нет. Но я даже и не подумала о том, чтобы поискать.
— Зато я поискал, и здесь его нигде нет.
— Он ведь мог вывалиться и наружу.
