Если верховный советник участвовал в заговоре, то он не станет болтаться в Хикландуне, а если нет, то плавает сейчас в собственной крови на лестнице.
Каждый толчок заставлял двери стонать, бронзовые петли издавали противный визг. Мало-помалу рабов, Хуана и меня теснили назад. Еще несколько минут — и убийцы ворвутся на корходром.
Все мои природные инстинкты побуждали меня широко распахнуть двери и броситься с мечом в руке на этих зверолюдей.
Такой курс действий — сам по себе скверный — часто кажется мне самым естественным в подобных обстоятельствах, будь то на корходроме в Хикландуне или в любом другом месте на Земле или на Крегене. Я могу подождать, пока нападающий откроется, а потом нанести контрудар. Могу и ринуться очертя голову вперед, навязывая ему бой. Но сейчас такой курс означал бы неизбежную смерть Хуана и царицы Лилы. Я обернулся и окинул взглядом внутреннее помещение корходрома.
Факелы освещали ряды насестов под сводчатой крышей, на которых верещали и возились встревоженные корхи. За ними, вдоль внутренней стены, тянулась узкая лестница, ведущая к небольшой ленковой двери. Как я догадывался, за ней должна была находиться комната с воротом, барабанами, рычагами и прочими необходимыми устройствами, позволяющими открывать крышу.
— Хуан! — крикнул я. — Не спорь! Бери царицу — и живо наверх!
Прежде, чем Хуан успел ответить, Лила топнула ногой и с ледяным высокомерием отвергла это предложение.
— Если ты не пойдешь, я снова суну тебя подмышку, — пообещал я. — И на этот раз отшлепаю за упрямство.
— Ты не посмеешь! — её глаза полыхнули ярким пламенем. — Я царица!
— Да — и ей Зим-Зар, ты станешь покойной царицей, если не сделаешь, что я говорю! А теперь — ходу!
Она посмотрела на мое лицо, ярко освещенное факелами. Должно быть, на нем снова появилось то прежнее страхолюдное выражение прямо-таки демонической мощи, которое преобразует мои черты в маску дьявола, ибо она содрогнулась и повернула к лестнице.
— Ходу!
Лила издала короткий звук — то ли проклятье, то ли всхлип. Подобрав тяжелый парчовый подол платья, она пробежала между насестами и начала подниматься по лестнице. Расшитые туфельки на её ногах, конечно, не были предназначены для таких восхождений. Ее легкие со свистом втягивали воздух.
— За ней, Хуан!
— Но как же ты?!
— Если я погибну, то это будет хорошая смерть, не хуже любой другой.
Он повиновался. Двери заскрипели, открываясь ещё шире.
— Когда я отпущу вас — сказал я рабам в серых набедренных повязках, — бегите и прячьтесь! Эти изверги охотятся не на вас!
— Да, господин, — взвыли они. Их худые голые руки из последних сил упирались в дверь, по морщинистым лицам струился пот.
Я буквально сорвал с себя великолепную лахвийскую одежду. Покрытая тяжелой вышивкой, она только сковывала движения, зато её обрывки можно было намотать на левую руку. Против тяжелого меча вроде моего даже самый толстый слой ткани совершенно бесполезен, но эти летуны сражались длинными тонкими мечами — это были именно мечи, а не рапиры. Их удары я наверно мог парировать, по крайней мере в достаточной степени для нанесения ответного удара. Я остался в ярко-алой набедренной повязке, которую носил и здесь, из вполне естественного чувства ностальгии. Признаться, я ощутил дрожь знакомой гордости этим цветом, который придавал мне храбрости — суетные юношеские мысли и чувства, к стыду моему!
Элегантные сандалии, предоставленные мне гостеприимными лахвийцами, тоже полетели в угол. Во время наших странствий нам случалось обзаводиться оружием отнятым у врагов, но ни один из трофейных мечей не был похож на большие мечи, принятые у крозаров. Однако в Паттелонии Зенкирен любезно подарил мне на прощание настоящий крозарский меч. Его рукоять была длиной в целых четыре кулака, идеально сбалансирована для работы одной рукой и действовала как рычаг, превращая его в настоящее орудие смерти, когда я перехватывал его и левой рукой чуть выше навершия. Наверно, в руках тренированного и опытного фехтовальщика он был даже быстрей одноручного — я знал это, и все же поначалу мне требовалась некоторая защита для левой руки, а двумя руками я мог держать меч даже при намотанной на предплечье расшитой ткани.
— А теперь — сматывайтесь!
Рабы с испуганными криками бросились врассыпную и исчезли в тенях.
Я принял стойку, приготовившись к бою. Как всегда в такие мгновения, чувства мои обострились. Я ощущал, как ночной ветерок холодит голую кожу на груди и бедрах, ощущал твердые каменные плиты у себя под ногами и сжатую в руке крепкую рукоять крозарского меча.
Да… моя Делия, моя Делия Синегорская… если мне суждено погибнуть, то уйду я на тот свет именно так.
Двери с треском распахнулись.
Убийцы хлынули в помещение, словно индиговый поток, и я со звериным рыком бросился им навстречу, отчего те на миг застыли на месте. Прежде чем индиговолосые опомнились, я очутился среди них, кроша и коля направо и налево, и они отшатнулись, словно от какого-то мифического чудовища.
— Хай! — рычал я, прыгая и рубя, — Хай, джикай!
В помещении было слишком тесно, чтобы они смогли пустить в ход свои могучие лахвийские луки. Теперь я наносил удары экономно и прицельно вколачивая врагов в пол. Дважды мне удавалось, вывернув руку противнику, вырвать у него меч, в прыжке схватить его левой рукой за горло и, задушив, швырнуть обратно в толпу его собратьев.
Не знаю, как долго я смог бы продолжать в том же духе. Не вечно — это уж наверняка. Но тут я услышал из глубины корходрома резкий пронзительный голос.
— Дрей!
Хуан и царица добрались до двери в помещение с воротом.
Пора было выходить из боя. Я кинулся на ближайшего врага, поднял его над головой и швырнул в толпу убийц, которые, теснясь, лезли в дверь прямо по окровавленным телам своих товарищей. А затем быстро, ибо подобные маневры не доставляли мне удовольствия, повернулся и побежал. Я, Дрей Прескот, князь Стромбора, повернулся и побежал. Но побежал я с определенной целью. Прежде, чем они успели оправиться, я добрался до подножия лестницы и кинулся наверх гигантскими прыжками. Прыжки эти наверняка приводили в замешательство тех жителей Крегена, которые никогда не видели как мускулы землянина реализуют всю свою мощь в условиях чуть меньшей силы тяжести их планеты. Одолев полпути, я рассудил, что сейчас должен наступить опасный момент, и крик Хуана подтвердил это.
Вовремя. В меня полетели стрелы. Я резко развернулся и, вскинув меч, принялся отбивать их, как нас учили во время суровых тренировок на острове Зы в Оке Мира.
