Скрибин отбросил газеты, вытер платком выступивший на лбу пот и прошептал: — Нет! Это невероятно! Нет!
— Но такова сама истина, — спокойно сказал Вега. — Все считают вас погибшим.
— Они найдут автомобиль и, не обнаружив в нем трупов, поймут, что это не был несчастный случай! И вы будете разоблачены!
Вега взял с письменного стола одну из лежавших там газет и подал Скрибину. В ней был помещен снимок разбитого автомобиля, висящего на башне подъемного крана, который был установлен на пловучей платформе.
— Вашу машину уже нашли. Как видите, все дверцы ее распахнуты, — сказал Вега. — Трупы, действительно, не обнаружены, но поиски продолжаются. Предполагают, что их затянуло в расщелины подводных скал. Но и там ничего не удастся найти. Тогда останется только примириться…
— А мой шофер? Он раскроет истину!
Вега не ответил. Он постукивал пальцами по подлокотнику кресла и с улыбкой смотрел на Скрибина.
— Почему вы молчите? — спросил Скрибин. — Отвечайте, где мой шофер?
— Не знаю, — ответил Вега, собирая газеты. — И он тоже… исчез.
— Исчез? Или, может быть, убит? Отвечайте!
Охваченный гневом, Скрибин подступил к Веге, который посмотрел ему прямо в глаза и цинично проговорил: — А если он продал вас за деньги?
— Это ложь!
Вега пожал плечами.
— Оставим это, господин Скрибин, — сказал он примирительным тоном. — Вы умерли для всего человечества. В Объединенных социалистических республиках будут чтить вашу память, будут писать о вас, но это не изменит вашего положения. Вам предстоит начать новую жизнь! Прежде всего мы полетим с вами на нашу искусственную планету, где работают наши лучшие специалисты. Все они будут в вашем подчинении. Вы построите еще более красивый и фантастический город в космосе, а потом и другие города, много городов! Мы завладеем планетами!
Скрибин смотрел в окно. Он думал о чем-то своем, и слова Веги словно не касались его.
— Вы будете самым уважаемым, самым богатым, первым гражданином Объединенных государств Западного полушария, инженер Скрибин! — торжественно добавил Вега.
Скрибин медленно повернулся и, устремив свой ясный, несколько утомленный, встревоженный взгляд на Вегу, проговорил:
— Никогда! Запомните это! Даже, если это будет стоить мне жизни — никогда!
— Ани, пойдем прогуляемся на свежем воздухе, — сказал Скрибин, входя в комнату.
Анна сидела на диване у окна и читала иллюстрированный журнал. Вид отца испугал ее. Она отшвырнула журнал и, вскочив, озабоченно спросила:
— Что с тобой? Ты чем-то расстроен!
— Ничего, ничего, — сказал он. — Выйдем.
В квартире, где поместили пленников, им был предоставлен богатый гардероб — костюмы, платья, обувь — и все, в чем у них могла бы появиться потребность. Однако Анна не проявила ни малейшего интереса к дорогим красивым вещам и по-прежнему ходила в своих синих брюках и желтой закрытой блузке.
Скрибин и Анна беспрепятственно вышли из дому и направились по знакомой аллее в сторону долины. Они не заметили, чтобы кто-нибудь следил за ними. Очевидно, на острове им была предоставлена полная свобода передвижения. Несмотря на это, Скрибина не покидало ощущение, что невидимые глаза следят за каждым их шагом.
Однако, внимательно оглядевшись, он убедился, что поблизости нет ни одного человека.
— Ани, дорогая, — начал Скрибин. — Они надеются, что я раскрою им план космического города и соглашусь руководить его строительством! И, конечно, предлагают мне фантастические условия!
— И что ты им ответил?
Скрибин нахмурился. Вопрос дочери задел его, и он сухо сказал:
— Неужели ты хоть на секунду сомневаешься в моем ответе?
— Нет, отец — торопливо проговорила Анна и прижалась к нему. Они шли некоторое время молча. Анна сорвала цветок и вдыхала его нежный аромат.
— Но это еще не самое ужасное и возмутительное! — продолжал Скрибин.
Анна взглянула на него со страхом. Глаза ее увлажнились.
— Они убьют нас? — побледнев, прошептала она. — Убьют, если ты не примешь их условия? Пусть! Лучше умереть! Пусть!
Скрибин взял Анну за подбородок и посмотрел в ее широко раскрытые глаза. Они были такие же, как у ее матери. Дрогнувшим от волнения голосом он сказал:
— Нет, моя девочка! Едва ли они намереваются сделать это. Но для наших друзей мы уже мертвы!
— Как так?
После разговора с Вегой он ничего не сказал Анне, даже не позвал ее на телевизионную передачу, боясь, что увиденное слишком расстроит девушку. Он до последнего момента надеялся, что все это — шантаж… Но когда Скрибин увидел траурный митинг, услышал выступления ораторов, все в нем содрогнулось. Вот он, Космоград, Площадь героев… Трибуна… Скрибин не раз в дни больших праздников стоял здесь среди официальных лиц.
Он увидел директора Александра Павловича Солнцева, своих помощников, сотрудников, инженеров, рабочих…
Лица их выражали скорбь и подавленность… Затем на экране телевизора появился зал подземного завода. Рабочие собирались на траурный митинг. Скрибин почувствовал, как комок подкатил к горлу, когда он увидел плачущего однорукого вахтера из проходной…
Нет, это не был шантаж!
— Ани, в Космограде считают, что мы с тобой погибли в результате автомобильной катастрофы, — добавил он подавленно и рассказал дочери о том, что видел по телевидению.
Он говорил быстро, волнуясь, кулаки его были сжаты, слова вырывались из горла с хрипом. Его терзала мысль о собственном бессилии.
— Папа! — сказала Анна. — Но ты никогда не согласишься с их предложением, правда?
— Никогда, — ответил Скрибин.
— Даже если они будут угрожать нам смертью!
Скрибин молча взглянул на неё, потом тихо проговорил:
— Смерть… Нет, ты не должна умереть. Но если они будут угрожать мне смертью, это не изменит моего решения.
— Да, папа, я знаю, что ты не можешь поступить иначе!
Она положила голову ему на плечо, притихла.
Скрибин смотрел вдаль. Оттуда, с востока, каждое утро вставало солнце. Восток — земля света. Здесь, в субтропиках, все было ему чуждо, непривычно. И одиноко, до болн одиноко без любимой работы, без людей, с которыми он провел много бессонных ночей в трудах над проектами. Сейчас вдали от родины они стояли и думали о смерти. А ведь Анна еще и не жила совсем, только ступила на порог жизни. Она мечтала стать открывателем новых миров, новых звезд и планет…
— Ани, — сказал Скрибин, и голос его опять дрогнул, — ты не должна умереть, этого я не допущу!
