Однажды он все же осмелился и сел на край колодца, пытаясь взглядом проникнуть на самое дно, увидеть мудрые глаза Бога. Ему, казалось, что изнутри зовут его, зовут так, что трудно не подчиняться.
Тогда завороженный мудрец перебирался на жесткое ложе и лежал на спине с открытыми глазами, но перед ними стояла все та же пустота, в которой жило все сущее.
Через год его жизни в пещере, Старший брат стал беседовать с ним - вдали от колодца, в своей келье. Девятый брат старался проникнуть в мысли Первого брата, но сам рвался обратно - к колодцу.
Мудрецы были удивлены, но и обрадованы столь тесно установившимися связями новичка с устами Бога. Но еще через год такой жизни они обеспокоились - а не сошел ли он с ума от общения с тем, кто мудрее по определению, кого надо не понимать, а принимать, принимать безоговорочно. Они стали чаще заговаривать с Младшим братом, вспоминали многочисленные случаи из практики служения Богу, пытались заинтересовать его.
Все было бесполезно.
Все свободное время Девятый брат проводил у колодца, улегшись на поребрик животом и опустив вниз голову, словно стараясь оказаться ближе к своему повелителю.
И вот однажды ночью (а может и ясным днем - в пещере вечная ночь) Четвертый брат подошел и сел на свое ложе у колодца. Девятый брат сидел на койке, поджав к подбородку ноги и обхватив их руками взгляд его был устремлен к колодцу.
Четвертый брат хотел было заговорить с ним, как тот, совершенно неожиданно, встал и, словно сомнамбула, вытянув вперед руки, пошел к колодцу. Казалось, его единственный глаз ослеп. Он подошел к чудесному колодцу, оперся на него руками и - к ужасу Четвертого брата - нырнул головой вниз.
- Нет! - через силу прошептал мудрец; на его лбу от волнения выступила капля пота.
Он, тоже не в силах отвести взгляд от колодца, нашарил под кроватью колокольчик и что есть мочи зазвонил. Звонил, не переставая, до тех пор, пока не собрались все мудрецы,
- Что случилось, брат? - требовательно спросил старший. Повелитель приказал тебе что-нибудь очень важное? Он требовал всех нас?
- Младший брат... - произнес свидетель самоубийства. Повелитель забрал его к себе.
Каждый повернулся к колодцу и поклонился, шепча молитвы. Восьмой брат вздохнул, подумав, что теперь ему вновь придется искать достойнейшего претендента на вакантное место.
* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОВЕЛИТЕЛЬ. *
"Молил, чтоб смерть меня застала при тебе,
Хоть нища, но с тобой!.."
Альбий Тибулл.
Глава девятая.
Никто из тысячелетних мудрецов никогда даже не подумал, что чудесный колодец не устремляется вниз, а вздымается вверх, выворачивая мир наизнанку.
Анри несло и несло к небесам, он предчувствовал, что преодолел некий грандиозный барьер, что он избран Богом. Он готов был потерять сознание от счастья, сердце радостно сжималась и вот-вот, казалось, разлетится вдребезги на мириады осколков...
Полет был бесконечен. Или длился считанные секунды - кто скажет?
И Анри - русский мальчик с иссиня-черными волосами, бывший пленник у половцев, бывший рыцарь, бывший монах, бывший, бывший, бывший... он увидел Бога воочию - кому это удавалось в жизни? Моисею?.. - это легенды, Анри уже знал, что нет бога, кроме Бога.
И он увидел его. Он предстал перед ним - чудесная сила вышвырнула его к подножию величественного трона. Во всяком случае, Анри трон показался величественным. Все помещение заливал яркий свет, исходивший непонятно откуда, но Анри устремил свой взор лишь на того, кто сидел на троне, вернее на его босые ступни.
- Вот ты какой... - раздался сверху скрипучий старческий голос.
Анри даже не сообразил поначалу, что слова были чужого, неизвестно ему языка, но он понял смысл сказанного - просто в голове появилось понимание и все. Трудно объяснить подобное чудо, но оно меркнет перед самим фактом того, что он у подножия трона Господня.
- Долго же пришлось тебя ждать, наследник! - слова произносились медленно, с заметным усилием.
Анри осмелился поднять глаза.
- Боже всемилостивый... - только и смог выговорить он.
На троне сидел тысячелетний старец, вид его был ужасен и при других обстоятельствах вызвал бы отвращение.
- Какой я тебе бог?! - он закашлял, но потом Анри понял, что старец так смеется. - Я - человек. Человек, у которого есть Мечта и есть Цель. Я делал все, что мог, теперь мое дело продолжишь ты. Ты избран моей богиней, обладающей поистине божественной силой, поэтому ты и займешь мое место...
Человек на троне замолчал, обессилев. Коленопреклоненный Анри не смел нарушить величественную тишину.
- Я... Я умираю, оставшиеся мгновения моей жизни сочтены. Я умер бы давно, лет пятьсот назад, но не мог оставить Ее кому попало. Как долго мне пришлось ждать человека, который понравился бы Ей. Ее выбор пал на тебя!
Анри ничего не понимал, он лишь ниже склонил голову в почтении. Это ему хотелось умереть от счастья.
- Помоги мне встать, наследник, - потребовал старец. Времени осталось мало, мне надо тебе все рассказать.
Анри послушно встал с колен и поднялся по ступеням к трону. От сидящего старца нестерпимо пахло разлагающейся плотью, но Анри на это не обращал внимания. Если отвлечься от грандиозности момента, то зрелище было не из приятных и величественных - неопрятный старец в замызганных, хоть когда-то и очень дорогих одеждах. Внешность его лучше не описывать, дабы не вызывать у достопочтенного читателя рвотные рефлексы, и чтобы потом нас не упрекали в излишнем натурализме.
Старец, поддерживаемый Анри, с трудом поднялся и сошел по ступеням. Придерживая его под локоть, Анри, наконец, получил возможность оглядеться и осмотреть чертоги бога.
Зал, в котором он оказался, был огромен и ярко освещен. Свет исходил от странного предмета, казавшегося на вид стеклянным шаром, висящим прямо в воздухе. Стены были украшены великолепными, неземного мастерства картинами, большая часть которых тонула в тени, но одна, прямо рядом с троном, поражала воображение: над густым суровым массивом леса, напомнившим Анри давно забытые родные места, на огромном каменном холме стоял монумент человека, распростершего руку над миром. Никем другим, кроме Иисуса Христа, этот человек быть не мог, но его изображение несколько отличалось от привычных по иконам ликов.
Краем глаза Анри заметил и неряшливую развороченную постель у темной стены и заваленный какой-то дрянью стол и огромную бочку, с плавающим в ней черпаком, напоминающим инструмент отца Пирса. Но все это было на краю сознания - его внимание целиком привлек волшебный сияющий шар, висящий прямо в воздухе.
- Это - Хонсепсия, - пояснил старик.
Он говорил очень медленно, на грубом лающем языке, постоянно останавливаясь, теряя нить рассуждений и перескакивая с одного на другое; его речь изобиловала довольно неуклюжими оборотами, которые не становились изысканнее оттого, что понимание само собой вливалось в разум Анри. Мы, же, чтобы не утомлять читателя, своими словами передадим смысл этого долгого и трудного повествования умирающего старца, предназначенного для введения Анри в курс дела.
