— Сначала — ее, — сказал Сен-Сир. — Как можно скорее. А потом, если понадобится, — Альфонса Гэма.
У Джонни застыла в жилах кровь.
Харви протянул ему кулак, из которого торчали четыре спичечные головки.
— Давай, Джонни. Пришел последним, вот и тяни первым.
— Не буду, — пробормотал Джонни.
— Тогда обойдемся без тебя. — Гертруда выдернула целую спичку. Фил протянул Сен-Сиру оставшиеся. Тому тоже досталась целая.
— Я любил ее, — сказад Джонни. — И все еще люблю.
Харви кивнул:
— Знаю.
— Ладно, — скрепя сердце согласился Джонни. — Давай.
Он протянул руку и вытащил спичку. Сломанную.
— Так и есть, — произнес он. — Моя.
— Сможешь? — спросил Сен-Сир.
Джонни пожал плечами.
— Конечно, смогу. Что тут такого?
«Действительно, что тут такого? — подумал он. — Чего проще: убить женщину, которую любишь. Тем более, что это необходимо».
— Возможно, наше положение — не такое тяжелое, как кажется, — сказал Сен-Сир. — Мы посоветовались с инженерами Фила, у них есть неплохие идеи. В большинстве случаев мы слышали не тот передатчик, что находится в дальнем космосе, а вспомогательную станцию. Ее включают в случае необходимости. Помнишь, о том, что ты собираешься покончить с собой в гостинице «Энтлер», мы узнали сразу, а не через неделю.
— Как видишь, ничего сверхъестественного тут нет, — вставила Гертруда.
— Поэтому прежде всего необходимо найти их базу, — продолжал Сен-Сир. — Если она не на Земле, то где-нибудь в пределах Солнечной системы. Может быть, на ферме, где Гэм разводит индюков. Так что, если не найдешь Кэти в больнице, лети прямиком на Ио.
Джонни еле заметно кивнул.
Сидя за кофейным столиком, все молчали и потягивали коктейль.
— У тебя есть пистолет? — нарушил тишину Сен-Сир.
— Да. — Джонни поднялся и поставил бокал на стол.
— Удачи, — сказала Гертруда ему вслед.
Джонни отворил дверь и шагнул в холодную тьму.
Сверкающий мощный «бьюик» модели пятьдесят седьмого года бесшумно скользил по щебню. По сторонам дороги до самого горизонта простиралось безжизненное мрачное пепелище. Из обожженных завалов то тут, то там торчали остовы зданий, ржавые стальные конструкции, оплавленные ядеркым жаром камни. Солнечный свет и тепло едва пробивались сквозь толщу пыли, поднятой взрывами десятки лет назад. Изъеденная коррозией, истерзанная ветрами, опаленная планета стала величайшим в истории памятником человеческой глупости.
— Чертова пустыня! — раздраженно произнес Аллан Ферессон, слегка поворачивая усиленный гидравликой руль. — Насмотришься, и от тоски хоть волком вой!
— Не нравится — отвернись, — невозмутимо отозвалась сидящая рядом Шарлота.
Ферессон окинул девушку хмурым взглядом и вновь уставился на дорогу.
Из радиоприемника, настроенного на волну Детройтского поселения, ненавязчиво лились аккорды фортепьянного квинтета Брамса. Знакомая музыка успокоила Ферессона. Он закурил «Лайки Страйк» и откинулся на спинку мягкого кожаного сиденья. Его мысли постепенно вернулись в привычную колею.
Хотя проехали они всего с десяток миль, ветровое стекло сделалось непроницаемым от пыли. Не беда, ведь у Шарлоты в подвале хранятся зеленый пластиковый шланг для поливки огорода, цинковое ведерко и губка.
— И, как мне помнится, — добавил Ферессон вслух, — для друзей в твоем холодильнике всегда припрятана бутылочка-другая превосходного шотландского виски.
Убаюканная равномерным урчанием мотора и теплом, Шарлота вдруг встрепенулась.
— Шотландское виски? — рассеянно пробормотала она, потягиваясь. — Что ж, у меня, вроде, осталась бутылка «Лорда Калверта». — Она выпрямилась и небрежно откинула назад копну светлых волос. — Но, не обессудьте, виски — слегка «пудинг».
На заднем сиденье ожил их узколицый пассажир. Этого худого костлявого мужчину в грубых рабочих штанах и рубахе они подобрали минут пятнадцать назад на дороге.
— Как это — «пудинг»? — хрипло поинтересовался он.
— Так же, как и все остальное, — пояснила Шарлота и, избегая дальнейших расспросов, уставилась в запыленное окно.
Справа на фоне закопченного полуденного неба гнилыми зубами торчали пожелтевшие руины города. Изредка среди них можно было различить два-три вертикально стоящих телеграфных столба, случайно уцелевшую ванну или раковину, и кости, кости, кости... Гнетущее зрелище, и ни единой живой души на десятки миль вокруг. Вернее, почти не единой, потому что где-то там, в покрытых плесенью подвалах-склепах. сбились в беспорядочную кучу, спасаясь от холода, выжившие в войне псы, да иногда встречались лишенные оперения, с голой ярко-розовой, точно вывернутой наизнанку кожей, птицы и другая до неузнаваемости изувеченная радиацией мелкая живность.
— Смотрите! — вскрикнул Ферессон и притормозил.
Ленту дороги пересекал кролик-мутант. Спасаясь от колес, слепой уродец сиганул в сторону, наткнулся на исковерканную бетонную плету и, оглушенный, отскочил. Он прополз еще несколько футов и в изнеможении замер. Как из-под земли, появилась тощая ободранная собака и загрызла горемыку.
— Ах! — вскрикнула Шарлота, поспешно отворачиваясь. — Скорей бы уж проехать. Здесь так неуютно.
Она поджала стройные ноги и включила автомобильный обогреватель на полную мощность. Ее миниатюрная фигура в розовом шерстяном свитере и вышитой юбке смотрелась чертовски привлекательно.
Ферессон похлопал по стальному ящику, лежащему на сиденье между ними. Металл приятно холодил пальцы.
— То-то обрадуются жители твоего поселения, когда получат вот это, — самодовольно произнес он. — Ведь дела у вас, как я слышал, идут из рук вон плохо?
— И не говори, — махнула рукой Шарлота. — Жить стало совсем невмоготу. — Не уверена, что даже это поможет, ведь он совсем беспомощен. — Она обиженно наморщила лобик. — Но, полагаю, попробовать все же стоит, терять, вроде, уже нечего.
— Мы приведем ваше поселение в божеский вид, — с готовностью заверил ее Ферессон. — Конечно, не сразу, со временем, — поспешно добавил он, бросив на девушку настороженный взгляд. — Вам следовало обратиться за помощью раньше.
— Мы думали, он просто обленился, и пытались расшевелить его сами. — В голубых глазах Шарлоты мелькнул страх. — Но, Аллен, вот уже больше недели он не печатает ничего путного. Часами сидит истукан-истуканом, и не поймешь, болен он или уже мертв.
