Сначала мы делали вид, что не понимаем. Такое поведение было довольно жалким и недостойным “богов”. Но что нам оставалось делать? Токо был страшно огорчен. В конце концов Кастелло осенила идея.
- Я останусь с отрядом охотников! - заявил он. - Кто-то же должен защищать их…
Решение было простым, но и тяжелым одновременно - ведь Кастелло обрекал себя на нелегкую жизнь. Мы были тронуты его жестом, и не было возможности отклонить его. Мы понимали, что он лучше других справится с этой трудной задачей.
- Хорошо, оставайся, - согласился я. - Но надо будет поддерживать регулярную видеосвязь.
Кастелло пришлось сыграть целое представление, чтобы объяснить Токо наше решение. И он понял - на лице его изобразилась радость. Токо встал перед нами, поклонился и торжественно произнес несколько фраз.
- Могу в кратких словах перевести эту речь, - пошутил Кастелло. - Маленький белый брат благодарит большого смуглого брата за его благородный поступок… Маленький белый брат достойно одарит большого смуглого брата - выделит для него печень Зу.
Мы отправились на другой день утром. Сердечно простившись с Кастелло и его новыми друзьями, мы поднялись в сани. Токо очень обрадовался, когда мы позвали его с собой. Кастелло был немного грустен - он хорошо понимал, что нам предстоит увидеть и пережить гораздо больше, чем ему. Он взял в ледяную хижину свою любимую сковороду, удочку и мощный рефлектор. Мы представляли, как он согреет уже этой ночью ледяную палатку на берегу океана.
Сани тронулись. Собачьи упряжки бежали резво, несмотря на тяжелый груз. Токо был оживлен и преисполнен восхищения. Однако его достоинство не позволяло ему чрезмерно удивляться. Он просто воспринял факты и доставил себя над ними. Спустя несколько часов он уже держал себя видавшим виды пассажиром необычного транспорта.
Мы ехали четверо суток, останавливаясь только для ночлега.
Ожидание, что туземцев потрясут наши многочисленные приборы, не сбылось. Они приняли их как что-то совершенно естественное, хотя и достойное глубокого уважения. Но когда однажды ночью я включил фары саней, в лагере поднялся переполох. Даже собаки растерялись и принялись испуганно выть.
Язык туземцев, несмотря на ясность фонетики, оказался довольно трудным. Слова были слишком похожи одно на другое - “коа”, “као”, “коуа”, “куаку”, “акуа-ко-коа”. Совсем непросто ориентироваться в этой полифонии.
Впервые услышав мой голос из черного ящичка, Токо удивленно прислушался. Затем растерянно посмотрел мне в рот. Я, разумеется, молчал, слушая запись. И тогда впервые туземец по-настоящему испугался и, забыв свое достоинство, в панике бросился к люку. Нам едва удалось его успокоить. Я знаками пытался объяснить принцип работы магнитофона, но все было напрасно. Он каждый раз вздрагивал, когда умершие на его глазах звуки через минуту возвращались из какого-то ящика.
На пятый день мы прибыли в селение. Навстречу каравану вылетела целая ватага ребятишек. Перед нами простиралось все то же ледяное поле с торчащими кое-где овальными бугорками. Туземцы выдалбливали свои жилища прямо во льду, достраивая сверху лишь невысокую куполообразную крышу. Дети, разумеется, столпились возле наших саней, но, кажется, не были слишком удивлены. Много позднее я понял, что у здешних людей вообще отсутствует психическая способность размышлять о непонятных вещах. Они просто считали их незнакомыми, но столь же естественными, как все окружающее. Так, например, если бы им повстречался черный медведь вместо белого, то это никого бы не поразило.
Токо пригласил нас в свою ледяную юрту. Как мы узнали позже, он был чем-то вроде старейшины или вождя племени. Его жилище оказалось просторным и уютным. Пол был целиком устлан шкурами. Ими же были обшиты стены и потолок. С глубоким поклоном нас встретили три женщины. И тут я увидел огонь! Взволнованный, приблизился я к странному костяному сосуду - возможно, черепу медведя. Он был наполнен жиром кашалота. Фитиль из незнакомого мне материала плавал посреди сосуда. Язык бледного пламени бесшумно затрепетал при моем приближении.
- Что это? - спросил я.
- Зеа, - ответил Токо.
В его голосе прозвучала гордость. Через неделю, когда я уже достаточно выучил их язык, я расспросил вождя поподробнее.
- Откуда у вас огонь?
- Огонь живет, - гордо пояснил он.
- Всегда живет?
- Всегда!.. Огонь родился до того, как родился мир… Из него сделано и солнце.
- А когда огонь умирает, откуда вы берете новый?
- Он никогда не умирает.
- Неужели твой огонь ни разу не гас? - с сомнением спросил я.
- В моем доме он умирал три раза. Тогда я брал огонь у соседей…
- А если он умрет у всех сразу?
- Никто не помнит такой беды, - ответил Токо. - Но если это случится, мы возьмем его у соседних племен.
- А много племен в мире? - Много…
- Ты знаешь их все?
- Никто не может сказать, сколько племен в мире! Потому что никто не обходил весь мир…
- А где кончается мир?
- Там, где начинается небо.
- Из чего сделано небо?
- В старинных песнях говорится, что небо сделано из воздуха. И в воздухе плавают Солнце и звезды… Но я не верю этому. Как может плавать что-то, что тяжелее воздуха? В песнях поется, что воздух даже легче пламени.
Довольно приличная космогония. Похоже, что древние племена обладали более высокой культурой, чем нынешние. Оледенение отбросило их на несколько веков назад.
Все это происходило неделю спустя, а пока я смущенно сделал то, что и мои спутники, - поклонился трем женщинам, одетым в шкуры. У них были такие же короткие черные волосы, как и у мужчин. Пожилая оказалась женой Токо, а девушки - его дочерьми.
Этой ночью мне пришлось спать в жилище Токо - отказ оскорбил бы его. Толя и Шерман были определены в другие юрты. Моя постель была удобной и мягкой, с одеялом из шкуры Зу. Беспокоил лишь тяжелый запах шерсти и горящего сала, но через несколько ночей я уже спал как дома.
…Скоро мы убедились, что многочисленные племена выжили на оледеневшей планете благодаря счастливой игре природы. Дело в том, что Великий Ша в отличие от своих земных сородичей выводил детенышей только на суше. Он выкармливал их в течение пяти-шести дней, пока они не начнут “ходить”. Затем Ша возвращался в море. Впрочем, это случалось редко. Он был в силах противоборствовать Великому Зу, но с людьми, которые поражали его издалека своими копьями, он бороться не мог. Кашалот был почти единственной пищей туземцев. Правда, они умели ловить рыбу весьма искусно изготовленными из костей и сухожилий удочками, но улов был крайне скуден. Без Великого Ша племена просто выродились бы и исчезли.
- Великий Ша рождает двух детенышей, - говорил Токо. - Очень редко трех. Мы никогда не трогаем их. Ждем, пока Великий Ша кормит их, затем убиваем его. А детеныши уходят в океан. Мы охраняем их от Великого Зу. Если позволить ему убивать детенышей, наступит время, когда Великий Ша исчезнет, а вместе с ним исчезнут и наши племена…
