- Влад, др-ружище... Н-наконец-то я тебя нашел!
Влад открыл глаза. Вийон расслабленно плюхнулся на стул напротив него, спиной к Грустной Певице. Поставить бокал на стол, прежде чем сесть, он не догадался и, конечно же, выплеснул добрую половину содержимого прямо на свою изрядно помятую, неопределенного цвета тунику.
- А вот ведь нашел, н-нашел! - поводя пальцем перед носом Влада, нетрезво приговаривал Вийон и бессмысленно улыбался. - Спрятаться от меня вздумал, Влад? Дудки! От меня никуда не спр-рячешься, н-никуда.
Вот так и запомни, Влад: ни-ку-да! - Вийон победно вскинул бокал и тут же опять облился. - Давай лучше выпьем, Влад!
Не дожидаясь ответа, Вийон запрокинул голову и одним длинным глотком опустошил бокал, чуть не свалившись при этом со стула. С трудом удержав равновесие, он подался вперед и попытался то ли похлопать Влада по плечу, то ли погладить по голове, но не дотянулся: рука его упала на стол. Влад поспешно отодвинул в сторону свое вино и негромко сказал:
- Осторожно, Вийон, осторожно.
- Да! - Вийон мотнул головой, навалился грудью на стол и наконец нашел желанную опору. - Я всегда осторожно, Влад... Я оч-чень осторожный и оч-чень хороший... Да, Влад? И не надо от меня прятаться, я тебя все равно найду! Так или не так, Влад? Я правильно... пр-равильно говорю?
- Правильно, все правильно ты говоришь, - заверил его Влад. - Только не надо так громко.
- Недуг бытия... О тяжелый недуг бытия, - тихо жаловалась Грустная Певица. - Вот тот тайный порок, что гнетет нас и гложет... Вот та мысль, что нам душу тревожит... Неужель заразилась и я?..
- Да! - внезапно встрепенулся затихший было Вийон. - Совершенно верно... Гораздо хуже, чем недуг небытия, правильно, Влад? Тот недуг уже никого не гнетет и не гложет. Правильно, Влад? С-слушай, слушай ее, Влад. Она все правильно поет... Я люблю ее слушать...
Вийон, полуобернувшись к помосту, выставил перед собой руку и начал с чрезмерной нетрезвой старательностью водить ею из стороны в сторону, пытаясь попасть в такт пению хрупкой женщины с бледным, почти неподвижным лицом. Взгляд его совсем затуманился и Владу показалось, что Вийон вот-вот уснет - если уже не уснул.
Влад не знал, чем занимается этот небритый голубоглазый узкогрудый парень с давно забывшими о расческе кудрявыми светлыми волосами; вернее, чем занимается кроме того, что часами просиживает в разных кафе за бокалом вина или кружкой пива, или за тем и другим вместе - и льется все это в него, как в бездонную бочку, хотя, казалось бы, куда там литься? Невысок ростом был Вийон, и комплекцией своей вовсе не походил на тех мускулистых громил, что колошматили друг друга неподалеку отсюда, на арене амфитеатра. Вийон, судя по его расшатанно-расплывчатому состоянию, на кулачных боях не был и позора Влада не видел... Да, Вийон смотрел на окружающее через тонкие стенки бокалов, но мог, тем не менее, рассуждать вполне внятно и логично, поддерживать любую беседу и, даже на время погружаясь в полусон, не терять ее нить. Владу были не в тягость эти беседы, хотя содержание их он не мог бы как следует вспомнить... как и содержание многих других разговоров...
- Вот, вот, слушай, слушай! - встрепенулся Вийон, уставив палец на Влада. - Вот сейчас... это место... мне ос-собенно нравится...
- Чужие края... Там, за смертью, чужие края, где в скитаниях наших никто не поможет, - безнадежно пела женщина в черном. - Только жаль, что наш век... так бессмысленно прожит... - Голос ее смолк на несколько мгновений и в кафе стало очень-очень тихо, и люди за столиками показались Владу тенями, всего лишь тенями того, что на самом деле вовсе не существует и никогда не существовало. - Но излечен... недуг... бытия... тихо, словно задыхаясь, словно погружаясь все глубже и глубже в пустоту, словно уходя безвозвратно, закончила певица - и лиловый свет погас, и помост погрузился в темноту, скрывшую невысокую тонкую фигуру в длинном черном платье с мерцающими искрами.
- Вот оно, Влад... Из-ле-чен! - палец Вийона все-таки дотянулся до Влада и потыкал его в грудь. - Вот тебе и лучшее лекарство, Влад.
С-самое надежное! Хотя, согласись, в недуге бытия тоже есть свои прелести. Да, Влад? Правильно?
- Да уж наверное, - нехотя сказал Влад; не было у него желания углубляться в обсуждение таких тем. К тому же, пострадавшая челюсть продолжала болеть, и эта боль почему-то тупо отдавалась в затылке.
- Вот именно! - Вийон удовлетворенно потер ладони. - Тут посидишь, там посидишь... Бокал, другой, третий... Прогуляешься, поразмышляешь о возвышенном, о прекрасном. Сорвешь цветок, вглядишься в совершенство и изящество линий. Вдохнешь его аромат... м-м-м!
Восхитишься богатством красок... Спросишь себя: откуда это чудо, это диковинное диво, как могло возникнуть столь упоительное единство формы, цвета и запаха? И вознесешься ммслями в такую вышину... Есть хлеб для тела, Влад, но есть и для души... И тут - трах-бах! - ветер, вода хлещет, как из лопнувшей трубы, и ты весь уже мокрый с ног до головы, и без своего недопитого бокала, и тебя несет куда-то, и какой-то хлам вокруг - а где же цветок, Влад, где? - и физиономией тебя прямо в какие-то колючие кусты... Вот тебе и совершенство, вот тебе и восхитительное изящество линий. Согласен, Влад?
Влад с интересом смотрел на неожиданно утратившего всю свою сонливость собеседника. Вийон сопровождал свою витиеватую речь замысловатыми движениями рук - поблескивали в полумраке перстни, кольца и браслеты - и язык у него теперь совсем не заплетался.
- Согласен, Влад? - с нажимом повторил Вийон.
Влад не знал, с чем, собственно, должен соглашаться, но не стал уточнять, а просто кивнул. Никто из сидящих в кафе не обращал на них внимания.
- Вот! - удовлетворенно воскликнул Вийон. - Мокро, жестко, колко, тряпки какие-то грязные у лица, представляешь? Никакого тебе изящества, в нос и в рот песок набился - не продохнешь, задница совершенно отсырела и ей ужасно неуютно... Но! - палец Вийона вновь торжествующе взметнулся над столом. - Вот они, парадоксы нашего существования, и в этом-то вся прелесть так называемого недуга бытия!
Прекрасная роза среди куч дерьма. И наоборот: куча дерьма среди прекрасных роз. Понимаешь, Влад? Все в жизни переплетено, возвышенное соседствует с низменным, красота ходит в обнимку с безобразием, изысканное вино уживается с похмельной головной болью и глядишь - а кто-то гадит прямо на клумбу с прелестными нежнейшими цветами.
Понимаешь?
- Ты хочешь сказать, что лежа в грязи, нанесенной сегодняшним потопом, сумел найти в этом какую-то привлекательность?
- Вот именно! - вскричал Вийон и, двинув локтем, опрокинул на стол свой пустой бокал. - Именно сумел найти. Представляешь: мокро, грязно, жестко, все колется и царапает, в ноздрях полно земли и всякой дряни - и вдруг мягкое такое сияние, нежный такой блеск - этакий лучик надежды во мраке жизни. Дар, преподнесенный судьбой.
