– Могу поспорить, – не унимается Шурка, – ты не знаешь того, чему собираешься учить других!
Чудище приподнимает лапу, размером этак с шестисотый мерседес, и пытается расплющить назойливую двуногую букашку. Не тут-то было. Маньяк ловко отскакивает, да еще и успевает крепко приложить Змея бревном по передним лапам. Чудище трясет конечностями – совсем, как выбравшийся из лужи кот, и шипит, будто трещина в магистральном газопроводе.
– Я сам могу принимать у тебя зачет по „великому и могучему“! – весело кричит Шурка, – Ты ведь даже и не догадываешься, насколько он великий и могучий!
– Ты заплатишь за дерзость, если не докажешь слова подлинным знанием! – грохочет Змей, поворачивая все три головы в его сторону.
– Могу доказать прямо сейчас! – бревном отмахивается Маньяк и в доказательство немедленно приводит пару „могучих“ выражений. На чудище нападает столбняк.
Тем временем, Падла вырывает ключ из трясущихся жирдяйских рук и принимается орудовать с замком. Спустя несколько секунд, массивное ушко замка поддается.
– А ты говорил: „не подходит“, – сердито выговаривает бородач, распахивая створки Врат. Впереди – белесая непрозрачная пелена. Один только шаг – и никакая трехглавая пакость нас не достанет…
– Постойте, а как же Маньяк? – вдруг останавливается Череп.
– Мы должны идти вперед, – жестко обрывает его Падла и подталкивает к Вратам.
Перед тем как белая мгла поглотит звуки, мы еще разбираем продолжение творческого диспута между Шуркой и Змеем. Высоколитературные обороты щедро перемежаются нецензурными и Маньяк весело приговаривает:
– Эх ты, чудище бестолковое! И чему ж тебя в твоих университетах учили? Если русский народ говорит —…, значит, действительно —….! Как же это по другому скажешь?!
После прохлады реки и обдуваемого ветерком хвойного леса – контраст разительный. Вот уже час (по моему субъективному времени), мы движемся едва заметной караванной тропой через выжженную каменистую пустыню. Обливаясь потом, я с завистью, то и дело, подымаю глаза на ушанку шагающего впереди Падлы – головной убор с „кулером“ нам бы всем пригодился…
Микроклимат явно оставляет желать лучшего… У-ух…
В памяти начинают всплывать те счастливые дни, когда у нас отключали горячую воду (горячую! бр-р-р!) и простым поворотом вентиля можно было обрушить на себя мощную струю благословенной, обжигающе ледяной влаги. Тогда я, дурак, этого не ценил. Вместо того, чтобы спокойно наслаждаться неожиданным счастьем, звонил в жэк, ругался, скандалил… Ну, разве не идиот?
Жаль Маньяка нет с нами. Он бы что-нибудь придумал. Например, ударил посохом в землю и оттуда хлынула бы родниковая водичка… Нет, лучше пиво! Пускай обыкновенное „Жигулевское“ – но непременно ледяное!
Минут десять мы прождали Шурку – и без толку. Сгинул бедняга в пасти помешанного на орфографии чудища. Увы, в Эру Виртуальности даже филология стала опасным занятием… Бедный, бедный Шурик… Ты был хорошим товарищем. Спи спокойно, дорогой друг! На обратном пути зайдем поплакать на твою виртуальную могилку…
Тьфу ты, по моему я перегрелся на солнце! Этак, еще пару километров по пустыне и дип-склероз окончательно меня скрутит…
Кляня себя за малодушие, шепчу:
– Глубина, глубина, жарковато тут у вас…
Я стащил нагревшийся виртуальный шлем и немедленно обнаружил „безвременно сгинувшего“ Маньяка.
Шурка увлеченно что-то набирал на клавиатуре своего ноутбука. Его шлем и сенсорные перчатки валялись рядом на диване, а на столе перед ним стояла здоровенная хрустальная кружка, полная до самых краев янтарным пивом.
И этого человека я оплакивал всего минуту назад! Мы там изнываем от жажды, обливаемся потом, а он спокойно нежится в прохладе московской квартиры! Пьет пиво из подаренной мне Викой чешской кружки и совсем не торопится к нам на помощь!
В благородном гневе я выхватил кружку из под шуркиной руки и в два глотка осушил пол-литра холодного пива… Господи, благодать!
Отправился в ванную, умылся ледяной водой. Вернувшись в комнату, обнаружил Маньяка, склонившегося перед экраном моего компьютера.
– Кажется, вы нашли оазис! – радостно объявил он, оборачиваясь, – Сейчас начнется самое интересное!
– Да ну… – проговорил я без особого энтузиазма. Опять возвращаться в раскаленное пекло…
Я взял шлем и хмуро посмотрел на Маньяка:
– А сам ты, я вижу, туда не собираешься?
Он улыбнулся и заговорщески подмигнул:
– Я работаю, Лёня, работаю! Когда будет готово – вы это поймете! Даю слово!
Я пожал плечами.
– Кстати… Как там с переэкзаменовкой?
Шурка хихикнул:
– Прошла в непринужденной и дружеской обстановке! Обычно Змей работает у них на „автопилоте“. Но в результате общения со мной его слегка зациклило… Пришлось срочно подключать троих кандидатов филологических наук – по одному на каждую голову. Все неплохие ребята. Только от жизни отстали… Я обещал проводить с ними семинары по „живому великорусскому“. И, знаешь, меня даже хотят вставить в диссертацию! В качестве специального раздела!
– Про новые дибенковские „закидоны“ они, конечно, не слыхали?
– Какой Дибенко! Они ж „Линукса“ от „Тампекса“ отличить не смогут. Одно слово – филологи!
– Да уж, – кивнул я. Ох и не хочется одевать горячий шлем… – Шурка, а сколько времени мы уже идем через пустыню?
– Да минут пятнадцать, по-моему.
Вот те на! А мне-то казалось, что еще немного и мы побьем рекорд красноармейца Сухова…
Маньяк опять засел за свой ноутбук. А я напялил виртуальный шлем, словно сунул голову в духовку.
– Вика, deep…
И впрямь через пару минут мы достигаем оазиса. Родник, бьющий из расселины между скалами, и небольшое озерцо с кристально прозрачной водой. У озерца – роща финиковых пальм. Обступившие оазис скалы дают защиту от горячего дыхания пустыни. Здесь можно сделать привал.
Счастливый Жирдяй с разбегу бросается в озеро и… в этот самый момент всё исчезает – и родник, и озерце и пальмы. Остается воткнутая в землю табличка: „Мираж. Настоящий оазис через 150 километров.“
Толстяк по инерции еще загребает руками и ногами каменистую выжженную почву. Потом кое-как встает, потому что лежать слишком горячо, и разражается самыми ужасными проклятьями, какие я когда-нибудь слышал от хакера.
Следующий километр мы преодолеваем в похоронном настроении. Жирдяй плетётся сзади и, время от времени, кротким голосом просит его пристрелить. – Смотрите! – вдруг указывает Череп. Еще одна табличка! Подходим ближе и читаем: „Это была шутка. До оазиса – 100 м.“
Воспрянув духом, почти рысью преодолеваем эти сто метров и впереди всех мчится ликующий Жирдяй. Впрочем, я его не осуждаю. Он ведь не может, как я, выйти из глубины и хлопнуть пол-литра пивка.
