Последние слова он уже буквально кричит со ступенек крыльца. Конти отряхивает руки, говорит негромко:
— Не советую.
— Вы еще пожалеете! Поймете, что я был прав, и пожалеете! Но будет поздно!..
Дверь захлопывается.
Смена кадра
Железобетонная плита с прорытым под ней лазом, пыль, песок, какие-то ржавые железяки, высокий бурьян. Издалека доносится приглушенный расстоянием шум моста — музыка, усиленные мегафоном команды, шум работающих машин. Камера отступает, легко взбираясь по крутому обрыву, становятся видны и другие плиты, составляющие забор стройки. Сквозь лаз ужом протискивается Воображала, отряхивается по-собачьи, легко взбирается по крутому склону. У самого верха останавливается, с вызовом выпятив подбородок и глядя куда-то поверх камеры. На ней по-прежнему ни пятнышка, ни пылинки, волосы растрепаны не больше обычного, улыбка сияющая.
Голос врача полон безграничного восхищения (камера отступает, захватывая их обоих, врач сидит на лежащей плите, смотрит на Воображалу снизу вверх. В руках у него ее скейт):
— Привет. Здорово прыгаешь!
Воображала самодовольно фыркает:
— А я вообще все делаю здорово! Хобби у меня такое. Но ведь иначе и не стоит, правда? Мы знакомы?
— Это как сказать… Я-то тебя знаю, а вот ты меня вряд ли помнишь, ты тогда была еще совсем крохой… Слушай, мне надо с тобой поговорить. Ты меня совсем загоняла! Больше недели за тобой следил, все момента удобного искал, а сегодня понял, что могу так до пенсии бегать — и все с тем же результатом. Шустрая ты больно. Решил — посижу здесь. Повезет — и ты вылезешь именно в эту дыру. Как видишь — повезло. Как ты думаешь — такое везение стоит отметить?
Воображала восторженно распахивает глаза, рот до ушей:
— Вы за мной следили!? Класс!!! Как за юной принцессой-наследницей! Или даже шпионкой! Черт, почему мне такое раньше в голову не пришло? Вы меня украсть хотите, да? С целью выкупа! Или продать в Ближние Эмираты, в публичный дом, правда?! Или вы просто маньяк? Приличным девочкам запрещено разговаривать на улице с незнакомыми маньяками! Где же ваша отравленная карамелька? У каждого маньяка обязательно должна быть наготове отравленная карамелька! Если он себя уважает! А вы себя уважаете? Я ее съем — и засну, как Белоснежка! Правда, там яблоко было, но не важно… А знаете, приличным девочкам запрещено брать отравленные карамельки от незнакомых маньяков…
— А «Мечту Снежной Королевы»?.. — спрашивает врач вкрадчиво.
— О?..
— А если маньяк не незнакомый? «Мечту Снежной Королевы» приличная девочка может принять от давно знакомого маньяка?
— О, маньяки нынче круты! Знают, чем искушать наивных приличных девочек! О «снежной королеве», пожалуй, стоит подумать. А вы точно знакомый маньяк? Не врете?
— Там еще есть и «Сон в зимнюю ночь»…
— Мда, кто же устоит пред таким-то искушением! Ваша взяла, господин маньяк! Но вообще-то больше всего я люблю «Белокурую мулатку» с фисташками и изюмом.
— Заметано!
Смена кадра
Крупным планом — стеклянная вазочка с целой горой шоколадного мороженого, накрытых огромной шапкой взбитых сливок.
Камера отступает, в поле зрения попадают сначала круглый стеклянный стол, затем Воображала в огромном крутящемся кресле, и, наконец, вся обстановка кафе. Кафе уличное, открытое, в сквере перед громадным зданием библиотеки. Вместо вывески — табличка с названием улицы. Название несколько неожиданное, с претензией — «Порт-Саида». Само кафе тоже с претензией — круглые столы и стойка из толстого стекла, вместо пластиковых легких стульчиков — вращающиеся кресла. За пыльными клумбами — проспект. Толпа на остановке за сквером. Отдаленный шум.
Воображала играет в «леди», эта игра доставляет ей массу удовольствия: «Пожалуйста, будьте так любезны, я вас не очень затрудню…» Врач уважителен, предупредителен и восхищен чрезмерно, до безобразия льстив и патологически приветлив. Воображала откровенно забавляется.
Врач возвращается к столу с двумя чашечками кофе, садится в полупрозрачное кресло. Говорит с многозначительной улыбкой:
— Фисташек у них нет, но… Но ведь это не проблема? Правда? — и подмигивает самым непристойным образом.
Воображала складывает губки бантиком, говорит скорее кокетливо, чем смущенно:
— Только вы не смотрите…
Камера быстро обводит кафе и возвращается к столу под мерный перестук падающих с вазочки на стол орешков. Улыбка у Воображалы немного испуганная и, одновременно, торжествующая (она понимает, что сделала что-то не совсем подобающее, но ничуть об этом не жалеет). Ее подбородок выпячен вперед даже с некоторым вызовом, глаза прищурены.
Реакция Врача — выше всяких похвал. Несколько секунд он, затаив дыхание, смотрит на вазочку, потом переводит полный благоговейного обожания взгляд на Воображалу, шепчет с восторженной торжественностью:
— Виктория, вам кто-нибудь уже говорил сегодня, что вы — чудо?!
— Нет, — жмурится Воображала самодовольно, — сегодня не говорили. Но я и так знаю!
— Мне надо тут… на секундочку — говорит Врач, страдальчески морщась. — Я мигом, ты не уходи, ладно? — и выскакивает в стеклянные двери. Воображала насмешливо смотрит ему вслед, потом переводит взгляд на рассыпанные по столу фисташки. Приподнимает бровь. Откидывается на спинку кресла с довольной задумчивой улыбкой. Болтает ногой. Оттолкнувшись, прокручивается в кресле пару оборотов. Похоже, что Врач зря волновался — она польщена и заинтригована, и увести ее отсюда можно разве что под конвоем.
Врач возвращается очень быстро — вазочка не опустела и наполовину. Бегом пересекает дорожку между клумбами, взлетает на отделяющие территорию кафе ступеньки, тревожно вглядывается в полумрак под навесом. На лице — напряжение и с трудом сдерживаемый страх, губы закушены.
При виде чинно поедающей мороженое Воображалы он расслабляется и облегченно вздыхает. Садится в свое кресло, залпом выпивает остывший кофе, повторяет радостно и уверенно:
— Ты — чудо!
Воображала кивает, не отвлекаясь от сложного процесса одновременного поглощения всех компонентов десерта и кофе. Она выковыривает кончиком ложки изюминку, потом цепляет кусочек мороженого, приклеивает к нему фисташку и покрывает все это сливками. Потом ложка отправляется в рот, после чего к вазочке не возвращается, а быстро ныряет в чашку с кофе, пока мороженное не успело растаять во рту. Потом следует непродолжительное смакование, и процесс повторяется. Кажется, она способна заниматься этим целую вечность. Но Врач не торопится. Он просто смотрит на нее с многозначительной улыбкой и ждет. Вид у него довольный до непристойности.
