Но, надо признаться, я смалодушествовал. Я позвонил в храм и попросил отца Иллариона. Услышав мой голос, он сразу же начал о том, что уже поговорил с благочинным, но пока что ничего утешительного мне сказать не может. Я чувствовал себя крайне неловко, сейчас меня волновало другое, и я не знал, как задать иерею столь скользкий вопрос. В конце концов, я решил прямо признаться в своих сомнениях. Я рассказал о сатанисте, который преследовал меня, когда я возвращался позавчера из храма, рассказал о перебитых лампочках в доме, рассказал и о зацикленном видеофоне, который показывал пустую лестницу, когда там находились люди. В конце я добавил, что понимаю — это все не причина не посещать храм, но меня грызут сомнения насчет жены и детей. Я боюсь неправильно истолковать своим слабым человеческим разумением Божию волю. Может быть, мне следует разориться и отвезти их в Церковь на такси? А как обратно? Будет уже темно. Позволят ли мне вызвать машину из храма? Отец Илларион тут же заявил, чтобы я не бредил, что Божия воля заключается в том, чтобы моя семья сидела дома, запертая на все мыслимые и немыслимые замки и запоры. «И завтра тоже не вздумай их привести, — велел он. — Нет моего благословения на то, чтобы ты рисковал жизнью жены и детишек. Если сумею, выберусь сам к вам». Я вздохнул с облегчением. О Дашке и детях можно не беспокоиться. Конечно, я слукавил, когда позвонил в храм, переложил на священника собственную ответственность, но ведь это его прямой долг — решать подобные вопросы. Чтобы успокоить совесть, я решил, что сам-то пойду на службу обязательно. Отец Илларион ничего не сказал обо мне самом, и я решил, что это знак, который мне прямо указывает, как я должен поступить. Забавно, в другое время, случалось, мы пропускали Всенощную по разным причинам, иногда не столь уж важным, но теперь я чувствовал — должен идти. Не могу объяснить, почему, но уверенность такая во мне была. Рискуя собой, я как бы замаливал свою вину.
Я прошел к Дашке. Сказал, что в связи с тем, что в городе неспокойно, отец Илларион велел женщинам и детям пока что храм не посещать. Рассказал ей о том, что было с видеофоном сегодня утром — пора ее, похоже, потихоньку начать готовить к плохим новостям. Дашка отреагировала на удивление спокойно, только на прощание долго-долго меня крестила и шептала молитвы.
Сатаниста я заметил сразу. Он стоял напротив магазина, курил и лениво сплевывал себе под ноги. Увидев меня, он достал из кармана трубку, и стал с кем-то разговаривать. Мне это очень не понравилось, я, в свою очередь, тоже достал трубку — ту, что принес курьер, позвонил домой и сказал Дашке, чтобы не открывала дверь никому, даже мне, я со своим ключом. Пускай держит телефон под рукой и если что — сразу звонит в МЧС или милицию. Надеюсь, напугал ее несмертельно. Сунул руку в карман, сжал трубку Хиппы, и пошел в храм.
Отец Илларион, увидев меня, ничего не сказал — думаю, он меня понял. Я отстоял Всенощную, хотя вначале мне было очень трудно сосредоточиться. Мне мешало то, что сатанист не остался за дверями, как я предполагал, он сделает, а вошел вслед за мной в церковь — я находился, как и положено мужчине, в правой части храма, а он стоял за спиной и громко, глумливо срыгивая, дышал мне в затылок. В храме я вначале почувствовал себя крайне незащищенно. Здесь я не мог пользоваться трубкой Хиппы и даже просто позвонить. Я не мог позвать на помощь. Я не должен был приходить, Бог наказал меня за самоуверенность, — подумал я. — Он показал мне мое ничтожество и слабость, трусость мою и гордыню. И поделом. Я постарался сосредоточиться на вечерне. И это мне вначале не очень-то удалось, но затем хор запел: «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя; услыши мя, Господи. Господи, воззвах к Тебе, услыши мя; вонми гласу моления моего. Внегда воззвати ми к Тебе; услыши мя, Господи. Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя. Услыши мя, Господи». И тут я понял, что мне ничего не страшно, ни нож в спину, ни выигрыш в конкурсе — я вдруг осознал, почему я сегодня нахожусь здесь, в храме. Я пришел разговаривать с Богом, и никто не сможет нарушить этой беседы, даже смерть. Кто же еще защитит меня, если не Господь? Я перестал бояться за Дашку и внутренне дрожать за Длинноухого и Цыпленка. За каждого из них я подал отдельный сорокауст о здравии. И отправился домой.
Сатанист шел за мной, позади чуть ли не шаг-в-шаг. Пройдя сотни две метров, я остановился, не вынимая рук из карманов, повернулся к нему и спросил: «Простите, вам что-то от меня надо?». Впервые я видел его лицом-к-лицу. Нельзя сказать, чтобы физиономия его была без начатков интеллекта, родился он явно не дебилом. Но бритая голова, шестерки на лбу, водянистые тусклые глаза, кривая ухмылка, приклеенная к губам сигарета вызывали отвращение. Нормальный человек не должен вызывать такие чувства и я постарался погасить в себе неприязнь. В конце концов, я должен понимать, это — маска, бесовская личина, но все-таки какой-никакой — это человек. А значит, можно постараться найти с ним общий язык. Но сатанист искать общий язык явно не собирался. Он молча стоял и спокойно смотрел на меня холодным скользким взглядом. Я повернулся и пошел дальше, не ускоряя шаг, но страх опять начал пробираться в меня, и я молился о том, чтобы ничем не выдать своего беспокойства, незаметно выбирал маршрут по самым освещенным и многолюдным местам, пока не дошел до дома. У порога моего дома сатанист остановился, и внутрь заходить не пожелал, с облегчением я поднялся по лестнице, вошел в квартиру.
Дашка в напряженной позе сидела на табуретке с Цыпленком на руках в прихожей. Рядом, на гардеробе, стоял телефон. Длинноухий с ноутбуком сидел рядом с Дашкой, но не печатал. Все это было более чем необычно, и беспокойство мое возросло при одном взгляде на них. Как только я закрыл дверь, Дашка облегченно вздохнула, а Длинноухий радостно заулыбался. Пока меня не было, двое сатанистов целый час настойчиво трезвонили в дверь. Ну да, они же не знали, что Хиппа починил видеофоны… Сердце мое упало. Я не хотел думать о том, что могло случиться, если бы Дашка открыла дверь.
— Я смотрела новости, а тут они позвонили…
— Ты смотрела новости? И что там было? — спросил я.
— Столько всего вокруг происходит. И ты так странно себя ведешь, а я ничего не знаю, — начала оправдываться Дашка.
— Да ничего-ничего, что-нибудь необычное было в новостях?
— Нет, все то же, что и год назад, и два — никаких изменений.
— Про Интернет что-нибудь говорили? — вскользь заметил я, но Дашка тут же насторожилась. — А что такое с Интернетом?
— Подорожает, говорят… Не было ничего? Впрочем, не беспокойся, мне босс должен будет заплатить компенсацию, если это случится…
