Я как заклинание повторяю про себя словесный ребус. Загадочный каламбур, что в состоянии измыслить только бдительная супруга. Одиночество и много-много женщин... Ну, конечно же! Вот она изюминка мира! То, чего нет, но к чему мы всегда стремимся. И правильно говорил Ла Брюйер: все наши беды проистекают от невозможности быть одиноким...
- Вот и пришлось к тебе топать. - Удрученно подытоживает Семен. - Какая разница где пировать, верно?
- Так-то оно так, только у меня, Сема, велосипед сперли.
- Тоже отметим. В смысле, значит, помянем. Дорогой был велосипед?
- Дорожный. Со спидометром. Сам скорость показывал.
- Такой действительно жаль... - Гость глазами указывает на буфет. - Готовь стаканы и закуску.
- Стаканы есть, а всей закуски - одна краюха.
Семен мнет краюху пальцами, осторожно пробует на зуб.
- Сколько лет этому кирпичу? - Он пристукивает краюхой по столу. Звук получается гулким.
Укоризненно качая головой, я декламирую:
- Ты другу за шиворот бросил кусок
Хлеба того, что крестьянин испек,
Того, что рабочий привез на коне,
Что Ленин любить приказал нам вдвойне.
- Кого любить-то?
- Что кого?
- Любить, спрашиваю, кого приказал? Коня или рабочего?
- То же мне, поэт-песенник! Ода чему посвящена? Хлебу. Его и любить.
Семен добродушно гогочет.
- Голь бесталанная! Эх, вы! Туда же - сочинять!..
- Сам ты голь!
- Ладно, шучу. Кто-то дерется за время, а кто-то и за материю, - взгляд Семена чуть затуманивается. - Первые рискуют проиграть все, вторые вообще никогда не выигрывают.
- В чем же тогда вселенская суть?
- А ни в чем. Живем - и хорошо!.. Давай тяпнем, Тема, за моего Вована - молодого и глупого, растущего несмотря на мировые катаклизмы.
Он откупоривает бутылку, и водка журчит, ядом переливаясь в стаканы.
- Стоп! - Ору я. - Куда столько? Мы же не алкоголики.
- А что делать, если закуски нет?
- Есть лед. В холодильнике. Целая куча замечательно холодного льда.
- Ты собрался закусывать льдом?
- Зачем? Бросим в стаканы.
- Стоит ли портить продукт?
Я неуверенно пожимаю плечами.
- То-то! - Семен качает головой. - Ладно, тащи что ли молоток или долото какое-нибудь.
- Это для чего?
- Как для чего? - он указывает на краюху. - Хлеб твой покрошим, сделаем тюрю. Я не пробовал, но говорят, вкусная штука!
- Я, Сем, к стоматологу еще собирался. Зуб вставлять.
- Тем более. Там анестезин вкалывают, а тебе после тюри и анестезин не понадобится. Помнишь спартанского мальчика? Ему еще лисица печень выгрызала, а он стоял геройски и в ус не дул.
- Ну?
- Вот тебе и ну! Думаешь с каких щей он героем стал? Не с щей, а с тюри!
Аргумент убедительный, и я отправляюсь за молотком.
Глава 12 Пертурбации...
Зуб мне действительно вставляют скоро и без особых хлопот. Простенький пластмассовый, зато быстро. Подружка Людмилы объясняет, что это наследство от прошлого клиента. Тот, видите ли, керамику возжелал, а старый протез им подарил. Вот и пригодился зубчик. Бэу, но вполне стерильный, отдраенный стиральным порошком и мылом.
Из кабинета я выхожу сияющий и довольный, на немой вопрос Семена показываю большой палец.
- Какой ты стал красивый! - Потрясенный Семен обнимает меня за плечи, умиленно смахивает слезу. - Ты вышел, я даже сперва не узнал. Постройнел, помолодел...
Тут же в приемной мы припадаем к бутыли, после чего отправляемся ко мне домой. Уже в квартире Семен крутит меня и вертит, без конца прицокивает языком.
- Ай, да врачи! Ай, да кудесники! Ты сейчас прямо как мой Вован. Румяный, стройный... - Подобревший от водки Семен несет полную околесицу, но мне все равно приятно. - Знал бы ты, какой он у меня!
- Такой же, как я.
- Что ты! Даже сравнивать нечего!.. - Семен забывчиво фыркает. - Вовка - это ж богатырь! Менделеев с Ломоносовым в одном лице! Неделю назад бриться пробовал, все щеки изрезал. Как настоящий мужик!
- Молодец!
- А то! Давеча день чьей-то независимости праздновали, так гости с собакой приперлись. Порода еще такая заковыристая. То ли вротвеллер, то ли еще как-то не по-русски зовется. Словом, кинули псине косточку, чтобы не скучала, и за стол. А Вован мой машинки тем временем в комнате соседней катал. Вротвеллер, дурачок такой, косточку подхватил и туда же убрел. Мы пьем, закусываем, шутим себе потихоньку, вдруг слышим рычание. Злобное такое! У меня, Тем, так сердце и обмерло. Вон их сколько кругом собак бешенных - булей да стаффордов. То прохожего сожрут, то конечность откусят. Короче, забегаем в детскую, а там следующая картина: вротвеллер, бычина такая, язык вывалил на грудь и ошалело смотрит на Вована. Тот по-турецки рядом сидит и кость гложет. Здорово, да? - Семен восторженно хохочет. Я тоже смешливо икаю.
- Как считаешь, можно таким сыном гордиться?
- Ясное дело - можно! Даже если нечем гордиться, все равно чем-нибудь да гордятся. А тут кость отнять - да еще у пса матерого!
- А я что толкую! В самости у нас все герои. Англичане гордятся одноглазым Нельсоном, французы - тоннами пролитой в революцию крови, венгры - самым старинным на континенте метро. Только это все пустое! Ты кость отними. У вротвеллера!
- Да еще в три года!
- Два! - Семен трясет растопыренными пальцами. - Тогда еще два было!
- Тем более!
- Во!.. Ты, Тем, меня понимаешь. Ты тоже из наших!..
Мы разбрасываем руки, чтобы обняться, но в эту минуту трезвонит телефон.
- Если моя, то меня нет. - Шепчет Семен.
- Будь спок, - я, покачиваясь, иду к телефону.
Но это не жена Семы, это его величество Келарь.
- Здорово, - приветствует он и сопит в трубку. Я снова икаю, и он принимает это за смешок.
- Весело, да?
- Не очень...
- Короче, с гаражами у тебя получилось, признаю. Только ведь это... Отвечать придется, как думаешь?
Я мало что понимаю из его слов, но на всякий случай оправдываюсь.
- Три дня еще не истекли. Я сразу говорил...
- Ты мне луну не крути! - Взрывается он. - Кто тачку мою спалил! Не ты ли? А охранников кто отдуплил!?
Я мычу неразборчивое. Сказать абсолютно нечего.
- Главный нагляк, что ты без предъявы на сцену вышел! Кто же так дела делает?
Он снова некоторое время сопит, а в мозгах моих происходит некоторое просветление. Петя! Разумеется, это наш доблестный сержант. Кого-то там отдуплил и где-то там нахулиганил.
- Вы это... Тоже у меня гараж обчистили, - лепечу я.
- Да что у тебя там было? Что?!
- Велик.
- Чего?!
- Велик дорожный. Со спидометром.
- БМВ с великом равняешь? - Келарь почти рыдает. - Ты, пакость, почему насчет крыши ничего не сказал? Что тебе стоило? Перевел бы стрелки, разобрались бы с твоим паханом по-человечески.
- Я говорил...
