Род выгнул бровь:
— Не старую ли я слышу песню? Кто-то чувствует себя достаточно сильным для того, чтобы проявить милосердие?
Ответа он не услышал: Большой Том ударил в барабан.
Род поспешно схватил рог.
Туан улыбнулся, вспрыгнул на поручень, расставил ноги пошире, сложил руки на груди.
— Созовите их, сударь мой Гэллоугласс!
Род поднес рог к губам и выдул «Общий сбор».
Сигнал прозвучал довольно экзотично в исполнении на охотничьем роге, но эффект таки возымел. Не успел Род исполнить сигнал вторично, как зал уже наполнился нищими и калеками, грабителями с большой дороги, городскими карманниками и убийцами.
Их ропот, похожий на предгрозовой порыв ветра, наполнил зал и стал недурственным фоном для барабанного боя и пения рога. Все явившиеся на зов вид имели сонный и соображали, что происходит, не слишком отчетливо. Они переговаривались, задавали друг дружке глупые вопросы, ошарашенно смотрели на Туана, который, по идее, должен был сидеть в темнице, а вот, гляди, стоял гордо и независимо в том самом зале, где его схватили.
На их взгляд, он должен был бояться их и вернуться не смел иначе как тайком, под покровом ночи.
А Туан стоял, никого не боясь, у всех на виду и зачем-то созвал всех… Но где же Пересмешник?
Они были изумлены и не на шутку напуганы. Эти люди, которых никогда не учили думать, столкнулись с невероятным происшествием.
Род доиграл сигнал до конца и отнял рог от губ, крутанул его залихватски на пальце и сунул за пояс.
Большой Том нанес последний, сокрушительный удар по барабану.
Туан протянул руку к Тому и принялся негромко, ритмично прищелкивать пальцами.
Барабан снова забил — не так громко, как раньше, но настойчиво и тревожно.
Род смотрел на Туана. А тот стоял подбоченясь и улыбался — ни дать ни взять — эльфийский король, вернувшийся в свое королевство из долгих странствий. Он обвел толпу глазами.
Все взгляды были устремлены на него — испуганные, затравленные, беспомощные.
Род вынужден был признать, что лучшую обстановку для произнесения речи придумать было бы сложно.
Туан раскинул руки. В зале наступила тишина. Только барабан Тома продолжал выбивать негромкую дробь.
— Вы отвергли меня! — вскричал Туан.
Толпа отшатнулась назад, в страхе зароптала.
— Отвергли и бросили в темницу! — воскликнул Туан. — Вы отвернулись от меня, отвернулись и думали, что глаза ваши больше никогда не узрят меня!
Ропот нарастал. Толпа явно была близка к отчаянию.
— Вы изгнали меня? — вскричал Туан, но тут же добавил: — Молчите!
О чудо! Толпа мгновенно притихла.
Туан устремил на собравшихся указующий перст и снова вопросил:
— Вы изгнали меня?
Некоторые осмелились робко ответить:
— Да.
— Изгнали?
Около десятка голосов ответили погромче:
— Да!
— Изгнали?
— Да! — рокотом прокатилось по толпе.
— Вы назвали меня изменником?
— Да! — взревела толпа.
— Но я снова здесь, — воскликнул Туан. — Я цел и невредим. И я снова во главе Дома Кловиса.
Никому и в голову не пришло спорить с этим.
— А где настоящие изменники, которые мечтали только о том, чтобы вас всех разорвали в клочья в бою, где вы были бы обречены на поражение? Где те изменники, которые обратили Дом Кловиса в тюрьму в мое отсутствие? Где они теперь, почему не оспаривают мое главенство?
Туан вновь уперся руками в бедра и стал ждать ответа. Толпа отчаянно искала его, а Том тем временем привязал к опутывавшей Пересмешника веревке еще футов десять, а другой ее конец ловко обвязал вокруг одного из столбиков балюстрады. В толпе уже слышались выкрики «Пересмешник!», «Где он?», а Том проделал то же самое с тремя командирами.
Туан ждал. Только тогда, когда выкрики достигли максимальной амплитуды, он дал Тому знак.
Том и Род подхватили связанных под мышки, и вот они все повисли под балконом — по двое по обе стороны от Туана. Пересмешник очухался и принялся извиваться и вырываться.
Толпа мгновенно притихла.
Туан усмехнулся и сложил руки на груди.
И тут все разом взревели, подобно огромному хищному зверю, и рванулись вперед. Те, что стояли поближе, принялись подпрыгивать, пытаясь дотянуться до болтавшихся в воздухе ног горбуна. Слышались весьма нелестные эпитеты, которыми толпа награждала Пересмешника и его холуев.
— Берегитесь! — вскричал Туан, вскинул руки вверх, и толпа мигом умолкла. — Берегитесь их, этих изменников, которых вы некогда звали господами! Остерегайтесь этих предателей, этих жалких воришек, которые похитили у вас всю свободу, которую я даровал вам!
Большой Том довольно улыбался, восхищенно глядя на молодого лорда, и бил в барабан в такт словам Туана.
А тот словно стал вдвое выше ростом.
— Разве вы родились на свет не для того, чтобы не было над вами господ?
— Да! — ответила ему толпа.
— Вы родились для свободы! — вскричал Туан. — Ваша свобода — бесправие и нищета, но вы родились свободными!
— Да! — взревела толпа.
— Но разве я отнимал у вас вашу свободу?
— Нет! Нет!
Скрюченный горбун с фингалом под глазом прокричал:
— Нет, Туан! Ты дал нам больше свободы!
Толпа поддержала горбуна дружным ревом.
Туан сложил руки на груди, выжидая, пока собравшиеся откричатся.
Стоило крику уняться самую малость, он снова раскинул руки и вопросил:
— Разве я приказывал вам?
Мгновенно наступила тишина.
— Разве я говорил вам, что вам нужно мое письменное дозволение на ночные утехи?
— Нет! — в унисон прокричали мужчины и (на сей раз) женщины.
— И никогда я не потребую от вас такого!
Ответом был дружный довольный рев.
Туан усмехнулся и почти застенчиво склонил голову.
— И что же? — негромко, но грозно вопросил Туан, пригнулся, сжал одну руку в кулак, занес ее над толпой. — И что же я вижу, вернувшись сюда среди ночи? — Он яростно вскричал: — Вы позволили этим жалким мерзавцам отобрать у вас все, что я дал вам!
Толпа испуганно зароптала.
Туан взмахнул левой рукой. Том громко ударил в барабан. Тут же воцарилась тишина.
— Мало этого! — возопил Туан, нацелил в толпу указательный палец. Взгляд его искал какие-то конкретные лица. Голос его зазвучал холодно, сдержанно. — Я вижу, что в трусости своей вы позволили им отобрать даже ту свободу, что была дана вам от рождения!
Толпа неуверенно, устрашенно зашепталась. Первые ряды попятились назад.
— Да, даже эту свободу вы позволили им похитить у вас!
Поразительно, какого потрясающего эффекта добивался Туан своими речами.
