— Не паникуй. — Кемпер и в этой ситуации не потерял присутствия духа. Нащупав пряжку ларингофона на шее, он позвал: — Берринджер, майор Берринджер, где вы?
— В чем дело? — послышался в наушниках бас командира звена вертолетов. — Кто меня зовет?
— Пилот Кемпер. Сэр, немедленно дайте сигнал тревоги и заберите людей.
— Что за шутки, Вирджин?
— Сэр, шутками здесь не пахнет. У него бьется сердце!
— У кого? У Растелла?
— Идиот! — вырвалось у Алиссона. — Майор, оставьте свой юмор, у суперзавра бьется сердце, понимаете?! Он жив! Включайте тревогу и эвакуируйте людей, пока…
По телу ящера пробежала судорога, едва не сбросив «восходителей» с тридцатиметровой высоты. В эфире наступила полная тишина, сменившаяся через мгновение паническими криками. А еще спустя мгновение леденящий душу вопль сирены перекрыл все остальные звуки.
— Держись! — рявкнул Кемпер, цепляясь за веревку.
Толчок поколебал корпус суперзавра — это выпрямилась передняя правая нога, еще толчок — пошла левая. Два толчка подряд, затем серия металлических ударов следом, визг раздираемого камня, и над вцепившимися в наросты на шкуре панспермита людьми вознеслась его кошмарная голова!
Где-то взревели двигатели вертолетов, прозвучали автоматные очереди: у кого-то не выдержали нервы.
— Делай, как я!
Кемпер заскользил по веревке вниз, до бедра суперзавра. Затем оттолкнулся от него и снова заскользил вниз. Алиссон без колебаний последовал за летчиком.
Им удалось кое-как спуститься на землю, но убежать они не успели: пансперсмит — это был Стрелок — повернул голову в их сторону.
Две минуты (Алиссону показалось, что прошла целая вечность) они, не двигаясь, смотрели друг на друга — люди и чудовищный пришелец; боковые глаза-радары суперзавра были закрыты, а центральный отсвечивал прозрачной влагой, словно ящер плакал. Но в его взгляде не было ни злобы, ни угрозы, ни ненависти, только недоумение и боль. Волна судороги пробежала по его телу, подняв металлический перезвон.
Суматоха у вертолетов улеглась, крики стихли, два из них поднялись в воздух, за ними третий. Суперзавр перевел взгляд на них, но не сделал ни одного выстрела из своей носовой «гамма-пушки», потом снова повернулся к оставшимся землянам, дернул крылом и… отвернулся! Вернее, повернулся к начинавшему просыпаться напарнику.
— Пошли, Норман, — едва прохрипел Кемпер. — Кажется, он нас отпустил.
— Зачем? — подчеркнуто спокойно осведомился Алиссон. — Мы никуда не успеем уйти.
— Почему? Если тихонько отойти к ущелью…
— Я не о том. Драконы нас, может, и не тронут, они более великодушны, чем Рестелл и компания.
— Что ты хочешь сказать?
— То, что операция «Двойной удар» вступила в завершающую стадию.
— А-а… — сказал, помолчав, Кемпер. — Я и забыл. Но, может быть, Джайлс и… этот, Киллер, не станут бросать атомную бомбу? А? Подождем?
— Что нам остается?
Обменявшись улыбками, они отошли на две сотни метров, сели на камни и стали наблюдать за действиями суперзавров, не знавших за собой никакой вины, кроме факта рождения в неположенном месте в эпоху, которую сами же люди назвали «калиюга»…
Виктор Суханов
МИНИ-ФУТБОЛ НА МАРОСЕЙКЕ
В те не очень сытные послевоенные времена не существовало словосочетаний вроде «мини-юбки» или «мини-футбол». И было бы странным, если бы тогда кто-нибудь их придумал. Но если после ужасов только что закончившейся войны сверхукороченные женские одеяния не входили в число повседневных людских забот, то игра, получившая позднее название «мини-футбол», была весьма популярна. На пустырях и во дворах, от крайнего севера до крайнего юга обутое, полуобутое или босоногое несовершеннолетнее мужское население с большим азартом гоняло ногами мячи на небольших площадках, к которым сегодня можно было бы применить слово «мини». В этих футбольных баталиях твердели, закалялись характеры игроков, вырабатывались их стойкие жизненные позиции.
КИСАРОВКАСвою футбольную мини-команду имела, разумеется, и Кисаровка — старый двор, находившийся в самом центре Москвы. Кисаровка протянулась вдоль Маросейки, отделенная от улицы длинным двухэтажным, а в одном месте даже трехэтажным домом, углы которого загибались в Петроверигский и Большой Спасоглинищевский переулки. В наши дни нумерация этого дома обозначается через тире: 6–8. Но до войны и в первые послевоенные годы тире не признавалось, и дом все называли «шесть дробь восемь».
Первый этаж дома 6/8 был занят продуктовым магазином, столовой, пошивочной мастерской и отделением милиции. Второй этаж, где родились и жили почти все герои этой повести, был поперек, но разделен на несколько коммунальных квартир. Каждая имела узкий длинный коридор посредине, уборную с чугунным унитазом, маленькую кухню с умывальником, железной дровяной плитой, множеством примусов-керосинок и от тридцати до пятидесяти жильцов. Зато на просторном чердаке сплошных поперечных перегородок не было, и собиравшиеся там иногда местные мальчишки могли спокойно перемещаться меж боровов и печных, труб от Спасоглинищевского переулка до Петроверигского и обратно.
С южной стороны Кисаровку подпирало несколько ветхих каменных флигелей. Между ними были проходы в нижние дворы, уступами спускавшиеся к Солянке. Для несовершеннолетнего мужского населения Кисаровки важнейшим из этих дворов была Пуговка: там сохранилось большое ровное место и там играли в футбол.
ПУГОВКАПервым на Пуговку пришел Витька из 56-й квартиры дома 6/8. Он отыскал восемь хороших кирпичей, по два на каждую штангу, и обозначил ими ворота. Затем тщательно измерил расстояние между кирпичами и сдвинул их так, чтобы длина ворот была одинаковой.
Придирчиво осмотрев площадку, Витька убрал с земли большой осколок бутылки. Поле было готово для игры.
Он сел на скамеечку, чудом сохранившуюся с довоенных времен, и стал ждать ребят.
На стене дома, отделявшего площадку от Спасоглинищевского переулка, красовалась крупная надпись: «Стадион УПВ». Ее намалевал самый хулиганистый парень из дома 2/4, прозванный за туповатую широкую физиономию Бегемотом. Бегемот придумал способ издеваться над слабонервными соперниками своей дворовой команды. Тому, кто приходил на Пуговку поиграть в футбол первый раз, он пояснял, что означают буквы УПВ:
— Если читать слева направо, — нехорошо осклабившись, гнусавил Бегемот, — то будет: «У нас попробуй выиграй!» А если справа налево, получается: «Выиграл — попробуй уйди!» Живым! — мрачно добавлял он и мастерски сплевывал сквозь зубы.
