даже нулевая. Цены на продукты питания дотируем для своих работников – расплачиваясь в магазинах нашими кредитными карточками их владельцам автоматически компенсируется часть затрат.
– И на водку?
– Ну, что вы! Нет, кроме спиртного и некоторых продуктов не первостепенной необходимости – например, парфюмерия, косметика… Жилье и коммунальные услуги – бесплатны для наших жителей, это все идет из нашего бюджета. Внутренний транспорт – автобус – бесплатный. Дотируется часть культурных мероприятий – дешевые билеты, бесплатные экскурсии в музеи Москвы, в другие города. Поэтому уровень прямой зарплаты у нашего работающего населения ниже, чем в Москве. В колхозе – то же самое. И цены с доплатой, и искусственной соляркой мы обеспечиваем их бесплатно …
– Но на это нужны немалые средства. Не так ли?
– Если к этому прибавить финансирование части научных исследований, опытных работ и закупку современного оборудования, в том числе медицинского и учебного, то величина собственных затрат с учетом нашего сибирского отделения составляет примерно четверть общего бюджета.
– И откуда дровишки?
– Сейчас мы покрываем эти расходы за счет продажи коммерческой продукции – драгоценных металлов, камней, ювелирных изделий и особочистых веществ. Даже с лихвой. Но были случаи, когда дефицит приходилось покрывать нетрадиционными способами вплоть до выигрыша в казино – был и такой случай.
– Не может быть!
– Было! Мы с моей заместительницей поехали в казино, она изображала там иностранку, а я – ее охранника, и увезли оттуда более пятидесяти тысяч долларов.
– Честно выиграли?
– Не совсем … Но о какой честности можно говорить в таких заведениях?
– А вам приходилось использовать … ну, вы понимаете, свои особые способности?
– Да, приходилось. И не только в тот раз. Бывали и другие случаи …
– А что вы говорили насчет особочистых веществ? Что это?
– Дело в том, что спрос на некоторые вещества и соединения высокой чистоты не ослабевает – просто этот спрос стал не столь публичен. Мы производим специально для продажи некоторые продукты, причем с двоякой целью. С одной стороны это стабильный и весьма приличный доход, а с другой – удочка для иностранных разведок. Продукты такой степени чистоты никто еще на рынке не предлагал …
– И как ваша удочка?
– Улов есть, причем немалый. И прямой, и косвенный – мы смогли раскрыть кое-какие технологические секреты наши конкурентов, в частности в области полупроводниковой техники. Сейчас готовится удочка по нанотехнологиям. А там грамм продукта стоит до миллиона долларов.
– В какой мере дефицит средств ограничивает ваши научные работы? По тематике, по объему? Приходится ли вам сознательно сужать исследования, закрывать темы?
– Недостаток финансирования сказывается и на объеме научных исследований, и на тематике – из-за дороговизны. Но чаще приходится отказываться от перспективной тематики из-за отдаленного или неопределенного срока внедрения.
– И как вы можете оценить дефицит средств для вашего хозяйства?
– Оценить это очень сложно. А дефицит на научные исследования прикидывали. Примерно 15 – 20 процентов не хватает – это без учета существующего долга Министерства обороны в 40 с лишним миллионов рублей. И это без расширения штатов и исследовательской базы.
– А какую тематику вы сознательно ограничиваете?
– Частично это создание принципиально новых конструкционных материалов и практически полное отсутствие тем по генетике. Мы реально могли бы сегодня иметь если не искусственную овечку, то вполне рукотворную свинку, но это очень дорого. С Зеленоградом некоторые работы начинаем в очень ограниченном масштабе.
– Что, например?
– Одно из направлений акустоэлектроники сулит в перспективе прорыв в ряде областей науки и техники. Электрический сигнал, преобразованный в звуковой, легко модулируется – значительно проще и разнообразнее электрического, а затем снова преобразуется в удобный нам электрический сигнал, но уже несущий новую информацию. Например, таким способом можно обнаружить в воздухе присутствие одной молекулы какой-либо примеси. В частности наркотика или взрывчатки.
– Но это же прекрасно! И в какой стадии эти разработки?
– Мы вместе с головной организацией создали несколько видов кристаллов, чувствительных к сорбируемым молекулам, но работы сдерживаются внутренними и внешними – для нас – проблемами.
– Какими?
– Финансирование производится через головную организацию, а она сама на голодном пайке. Мы просто не можем отбирать деньги у них, а дело это весьма дорогостоящее. А вторая проблема только усугубляет первую – созданный кристалл несовершенен и чувствует весь набор примесей вокруг, а выделение полезного сигнала довольно проблематично. Решаемо, но требует больших усилий – и у разработчиков, и у нас.
– Но что-то реальное есть?
– Есть образец прибора, который обнаруживает пластит на расстоянии нескольких метров. И наркотики тоже.
– А перспективы?
– Перспективы этого направления огромны, но финансирование сдерживает и прикладные, и теоретические разработки.
– К этому мы еще вернемся … Вы что-то сказали об искусственной солярке. Что это такое?
– Мы научились изготавливать искусственное жидкое топливо – солярку для дизелей и бензин для карбюраторных двигателей. Но все это требует проверки – не сократится ли срок службы двигателей. А для колхозной техники мы такое топливо уже применяем – трактора работают нормально. И зимой легче заводятся. Пока искусственное топливо – как солярка, так и бензин – малорентабельны, но с подорожанием нефтяных продуктов могут стать конкурентоспособными. И главное – выхлоп значительно чище. Уже изготовили опытную партию авиационного керосина, хотя это совсем не классический керосин.
– А как идет проверка?
– Мы дали заказ НАМИ, но энтузиазма не ощутили. Проверяем сами – на тракторах в колхозе и на одном рейсовом микроавтобусе у себя. Пока все нормально. Трактора работают второй сезон, а автобус прошел уже 70 тысяч километров. С керосином сложнее – испытываем пока на стенде. Вообще проблема финансирования весьма запутанная и сложная.
– Вот организуем Госкорпорацию «Нанотехнология» и станет полегче.
– Думаю, наоборот. Эта корпорация нацелена на привлечение спонсорских денег, то есть частного капитала. А частный капитал опасно подпускать к секретным работам. С нанотехнологиями мы занимаемся уже давно. Создали два вида специальной смазки – для вертолетных редукторов и танковых трансмиссий. Существенно снижают трение, увеличивают ресурс механизмов, а главное – не боятся пробоин. Механизм с вытекшей смазкой продолжает нормально работать долгое время.
– И что военные?
– Мы выпускаем для военных два вида таких смазок – для вертолетов и для гусеничных машин. Пока платят исправно, хотя объем выпуска невелик, мы можем выпускать больше.
– А для других механизмов эти смазки пригодны?
– Есть модификации вплоть до легковых машин. Все наши тяжелые машины и трактора в колхозе работают на наших смазках. Трактора второй год без замены масла.
– А развить это производство с помощью вновь создаваемой корпорации «Нанотехнология»?
– Там секретного много, патенты все секретные, Да и работает уже все – нам деньги нужны
