под выпуск конкретной продукции. А вот некоторые составы для парфюмерии и косметики …
– Что, и там нанотехнологии?
– Да еще с каким эффектом! Испытания показали огромные возможности создания новых косметических композиций. Вот тут, видимо, есть возможность для финансирования через новую структуру, и спонсоры найдутся. Мы даем основу, а уж они создают композиции. Я думаю, что со своими научными и промышленными проблемами мы справимся.
– Что же получается? Вы практически решили проблему поддержки сельского хозяйства и сохранения социальной направленности бюджета в государственной организации? Шведская модель?
– Нет, это совершенно иная модель. Ее можно классифицировать как диктаторскую, она может работать исключительно при полном единовластии …
ДИКТАТУРА
– Поддержка сельского хозяйства таким образом, как это сделали мы, возможна только напрямую – от крупного промышленного объекта к конкретному колхозу, да и то в условиях диктатуры в замкнутой организации. У эффективного производителя всегда будет желание пустить часть прибыли на собственные нужды, а мы их по существу отбираем. В массовом объеме даже пробовать не стоит – получится министерство сельского хозяйства с громкими обещаниями и нищенскими подачками …
– А социальная направленность … Кое что мы делали с самого начала. Затем удалось до предела смягчить все наши финансовые крушения, затем взяли под опеку пенсионеров, лесную школу, здравоохранение и образование … И пошло – поехало … На шведскую модель не похоже – нет возможности манипулировать с налогами … Но самое главное – все это не сможет продолжаться бесконечно, нужен не временный, а постоянный механизм.
– Есть идеи? Диктатура обязательна?
– То, что мы делаем, пока годится лишь для локального применения, а в большем масштабе – пока ничего не получается. И без диктатуры – тоже. Оперативно перенаправить финансовые потоки иным способом практически невозможно, а если впустить частный капитал – то вообще невозможно …
– Жаль … Значит – диктатура … Любопытно …
– У меня по другому не получается.
– Ваш сын не устает наблюдать за нами. Может быть, позвать его сюда? Мне интересно поговорить с ним.
– Гриша! Иди к нам!
– Здравствуйте, Владимир Владимирович.
– Здравствуйте, Гриша. Вы уже серьезный художник. Можно спросить вас – над чем вы сейчас работаете?
– Я работаю в студии Грекова – это военные художники. Мне поручили сделать серию портретов молодых героев сегодняшних военных действий.
– И как идет работа?
– Пока еще я сдал всего два портрета.
– Эти портреты были оценены достаточно высоко.
– Ну, папа … А еще у меня договора с австрийскими издательскими домами на рекламные рисунки. Они публикуют в журнале для женщин по два моих рисунка в месяц, а в другом журнале – еще другие рисунки. Еще иллюстрации к книгам …
– И еще у вас маленький ребенок. Когда же вы все успеваете?
– Не знаю … Жена жалуется, дочка скучает … Такая жизнь!
– А что вы нарисуете сегодня?
– Думаю, что получится целая серия о том, что вы сегодня увидели … Сейчас могу вам подарить два рисунка – президент смеется и президент слушает.
Смеялся президент очень сдержанно, но даже эта сдержанность была живой, непритворной. А слушал он очень внимательно, и смотрел на собеседника заинтересованно.
– Мне нравится. Спасибо, Гриша. Я могу взять эти рисунки?
– Конечно. Я постараюсь нарисовать что-либо еще и все вместе вам упакую …
В ТИРЕ
В тире все было готово к демонстрации возможностей «тяжелых» боеприпасов.
Сперва Свиридов рассказал об их устройстве и показал все это на плакатах.
Небольшая аудитория со столами, доской и плакатами очень понравилась президенту.
– Конечно, проблем было достаточно. Уменьшая тяжелую сердцевину пули можно было уложиться в старый, стандартный вес. Но тогда не было особого выигрыша в пробивной способности. Увеличивая размер вставки мы увеличивали пробивную силу, но для выброса более тяжелой пули требовалось более высокое давление пороховых газов – а это мог не выдержать ствол оружия. Но в конце концов мы пришли к оптимальному решению. Научились упрочнять материал ствола, хотя для оружия различных видов это упрочнение сказывается в весьма различной степени.
По своей привычке Свиридов прохаживался перед доской.
– Но и стандартное вооружение выдерживает стрельбу утяжеленными боеприпасами, правда сокращается срок службы ствола. Например, без упрочнения срок службы ствола пистолета Стечкина сокращается на 25 процентов, у Беретты – на 15 процентов, у АКМ – на 40 процентов.
– А у обычного Макарова?
– У Макарова срок службы ствола сокращается на 70 процентов, поэтому из этого пистолета стрелять утяжеленным боеприпасом нежелательно. Упрочнение материала ствола у Стечкина приводит к тому, что срок его службы сокращается всего на 5 процентов, у Беретты – на 4 процента, у АКМ разных заводов от 20 до 30 процентов. У пистолета Макарова нужно просто менять материал ствола.
– Для сравнения мы взяли классический пистолет Вальтер. У пистолетов с подвижной рамкой сокращение срока службы составило всего 10 процентов, а с упрочнением – 5 процентов. У офицерской модели Р38 сокращение срока службы выше – около 15 процентов, а с упрочнением – те же 5. Мы испытывали и другие марки пистолетов и револьверов калибра 9 миллиметров под патрон типа парабеллум …
– Но самое интересное нас ожидало в нашем старинном российском Нагане образца 1895 года тульского производства! Ствол этого револьвера спокойно выдерживает утяжеленный боеприпас без упрочнения материала!
– Высокий запас прочности?
– Не только. Еще и хороший материал. Поэтому сейчас я вам покажу возможности утяжеленного боеприпаса с этим старым револьвером, хотя калибр его тоже старый – 7,62 мм.
В помещение тира президента не пустили – так, на всякий случай, и он наблюдал за всем через смотровое окно.
Но патроны с тяжелыми пулями дали ему подержать и сравнить с обычными.
– Это так называемая морская модель револьвера – с удлиненным стволом. Мишень – лист броневой стали толщиной 30 миллиметров.
Свиридов по одному заложил в барабан патроны, вскинул револьвер и без перерыва выстрелил семь раз.
Затем двое солдат с трудом принесли кусок металла, который служил мишенью, и положили его на стол в аудитории.
В металле темнели семь круглых отверстия.
– Весьма наглядно! Вы демонстрировали это военным?
– Да. Есть акт этих испытаний. Я думал, что вам об этом доложат, тем более, что мы предлагаем сейчас такие боеприпасы для авиационных пулеметов и пушек калибра 23 миллиметра.
– А для большего калибра?
– Для изготовления сердечников для боеприпасов большего калибра наши установки непригодны, нужно создавать более мощные и специализированные. Но военные пока раздумывают.
– А на авиационных пушках вы не пробовали свои боеприпасы?
– Пробовали. Правда, тайком от начальства, то есть без официального разрешения. Стреляли по списанным танкам. Были поражены
